Essentia_1

мне дико не нравится актриса, которая исполняет Джоу Чанг в фильмах. я даже не помню его имени. на самом деле я всегда поражалась, как Гарька мог влюбиться в такую эээ...ну, в такую НЕкрасавицу))
идея сего арта росла во мне долго, вполне может быть, что позже я сделаю из него серию. а вот первый персонаж для серии не обсуждался даже моими внутренними демонами.
собственно, Джоу Чанг к вашим услугам. "Загадка Рэйвенкло". и не говорите мне, что слово "intrigue" не переводиться как загадка. назвать её "Riddle" было бы как-то ещё более не очень)) и, надеюсь, всем понятно, почему там лебедь? (патронус Джоу Чанг - лебедь)

первая работа из цикла "Essentia" - "Ravenclaw Intrigue"

@музыка: Океан Эльзы "Друг"

@настроение: рисую же. значит не айс)

@темы: ГП, арт, твАрьчество, essentia

---

Рождественский Фарс Северуса Снейпа или Лучший Санта Клаус для Гарри Поттера

Название: Рождественский Фарс Северуса Снейпа или Лучший Санта Клаус для Гарри Поттера
Автор: Yellow
Бета: Tomri-Ko (кроме последних четырёх глав)
Гамма: Rex_Noctis
Персонажи: Северус Снейп, Гарри Поттер, Альбус Дамблдор
Рейтинг: PG-15
Тип: слэш
Пейринг: СС/ГП
Жанр: ангст, роман, местами флафф, а местами йумор. Вот такая своеобразная Рождественская сказка =)
Состояние: закончен
Дисклеймер: персонажи чужие, но это не мешает мне их любить
Саммари: Рождественская сказка о Гарри и Снейпе, об их чувствах и злоключениях. А также о сюрпризах, приятных, неприятных и очень неприятных, которые преподносят героям судьба и Альбус Дамблдор. AU. Своеобразный сиквел к фанфику «Разговоры».
Размер: миди
Предупреждение: ну там в конце немного флаффа)
Размещение: пожалуйста, если кому понравилось. Только предупредите.
От автора: Авторский жанр – рождественская сказка, и автор на самом деле не приемлет никакого другого.)) Начинала писать, как сиквел к фику «Разговоры». Но получилось такое вот очень странное твАрение, которое я почему-то писала долго и нудно, но ни капли не пожалела, что закончила. Наверное, я и правда вложила в него кусочек души)) Здесь случайно перемешались все возможные жанры, от ангста до флаффа. В юморе же я не виновата, это всё цинизм одного из главных героев виноват. ))
Выражаю благодарность Нехудожнику за лёгкий ликбез по поводу Франции, Джоан Роулинг и Алану Рикману за то, что сотворили для меня Снейпа, и ещё одному человеку. За романтику, так сказать.
А вообще-то дарю этот фик на НГ и Рождество моей Tomri-Ko, бете, идейному вдохновителю, а в некоторых местах и соавтору. Без тебя «Фарс» точно никогда бы не увидел свет! =)) Пусть у тебя всё будет так, как в последней главе, которую ты ещё не читала. )))
З.Ы. Первое место в номинации "Зимний гость" на Новогоднем Фесте "Пока часы двенадцать бьют..." на СФ. это я так, чуть-чуть хвастаюсь))

Глава 1. О вздорных гриффиндорцах, коленопреклонённых профессорах, шотландских подарках и лукавых директорах.

POV Снейпа

Поттер надевает мантию и выбегает из комнаты. Размахивает руками, как какая-то недоделанная ветряная мельница, и кидает на меня разъярённые взгляды из-за стёкол очков. Он оставляет после себя жуткий беспорядок, а под конец ещё и сметает рукой со стола редчайшие свитки, привезённые с Дальнего Востока. Ещё он оставляет какие-то учебники и конспекты. И лёгкий аромат лимона и ванили.

Я стою, как форменный идиот, и рассматриваю выбоину на стене рядом с дверью. Каждый раз, когда он уходит, мне кажется, что он уходит навсегда. В дешёвых романах в такие моменты обычно пишут, что у меня должно останавливаться сердце, или дыхание, или что-то там ещё. Бред. Ничего такого. Я же циник, так ведь? Тем более он всё равно вернётся за конспектами, и вся кутерьма начнётся сначала…

Я опускаюсь в кресло перед камином, и рука уже привычно тянется к журнальному столику, где обычно покоится початая бутылка огневиски. Однако выхватывает лишь пустоту, и я удивлённо оборачиваюсь. Столик пуст, даже та мерзкая салфетка, которую подарила Минерва на прошлое Рождество, куда-то делась. Опускаю взгляд к полу: так и есть. Несносный мальчишка разбил бутылку отличнейшего напитка.

Стою как дурак на коленях, и пытаюсь спасти хотя бы эту чудо-салфетку в клеточку (Мерлин бы побрал шотландские корни нашего замдиректора), но виски на неё вылилось столько, что не поможешь уже ничем, да и стёкла её искромсали.

Конечно, именно в тот момент, когда я стою в немыслимой позе посреди своей гостиной, должен сработать камин. Закон подлости, дамы и господа.

– Северус? – директор, чтоб ему пусто было. – Северус, ты дома?

Выползаю из-за кресла, цепляясь руками за подлокотники и пытаясь встать, не поскользнувшись в луже спиртного. Как заправский алкоголик, право слово.

– О!.. – восклицает голова директора в камине.

«Ого», – зачем-то мысленно произношу я про себя.

– Господин директор. Доброго вечера, – говорю вместо этого вслух.

– Что ты там делал?

«Сухари сушил».

– Упала салфетка, которую Минерва подарила.

– Как мило, – выдыхает он. Вы бы ещё больше умилились, если бы узнали, при каких обстоятельствах она туда упала, господин директор. – Зайдёшь ко мне, Северус? Нужно кое-что обсудить.

– Если вы насчёт шестого курса Хаффлпаффа, то…

– Нет-нет, я насчёт предстоящего Рождества.

И что-то в его голосе было такое приторно-сладкое, что мне сразу перехотелось с ним беседовать. Но голова в камине уже исчезла, поэтому придумать достойную отговорку я уже не смогу. Я бросаю последний взгляд на чёртову салфетку, на разгромленную гостиную, на дверь (вдруг Поттер всё же появится?), и со вздохом бросаю щепотку пороха в камин.

* * *

На столе как всегда стоит вазочка с лимонными дольками, а Дамблдор с задумчивой улыбкой на лице размешивает сахар в чашке с чаем. Взгляд его блуждает по стенам, и это не нравится мне совсем, потому что, когда у директора на лице такое выражение, значит, мои дела совсем плохи.

– Так вот, – как бы продолжает Дамблдор. – Рождество скоро, Северус!

Его взгляд, наконец, фокусируется на мне, и я кашляю попавшим не в то горло чаем.

– И?.. – я знаю, что это невежливо. Но я ведь совсем невежливый.

– Знаешь, у меня родилась гениальная идея! – Дамблдор улыбается ещё более загадочно и поглаживает свою длинную бороду…

Глава 2. О гениальных идеях, пьянстве, письмах от пуффендуйцев и ссорах с гриффиндорцами.

POV Снейпа

– Нет! – я уже битый час хожу по его кабинету, и пытаюсь спросить у Бога, Мерлина или кого-то другого, кто заправляет всем, почему ко мне все так несправедливы? – Нет! Нет! И ещё раз нет!

Я уже почти пинаю ногой столик с альбусовскими любимыми приборчиками, когда вспоминаю взбешённого Поттера, разгромившего мой кабинет. Поворачиваюсь к директору, и видимо в моём взгляде есть что-то такое, потому что тот вдруг поднимает руки вверх. Я поднимаю вверх бровь. Он тушуется и опускает руки. Я усмехаюсь и опускаю бровь.

– Но Северус…

– Чёрта с два, господин директор! Попросите кого-нибудь другого!

– Да кого же? Не Филиуса же мне просить, право слово.

– Да можно и его! А почему нет? И борода опять же имеется!

– А рост?

– Подарите ему ходули! – я кричу на него, и взмахиваю руками, и догадываюсь, что это смешно и неправильно, но я разъярён. Мерлин всемогущий, как же я разъярён! – Кстати насчёт бороды…

Я сажусь на стул и взглядом указываю на бороду Дамблдора.

– Северус! Я же директор!

– Так я ведь тоже не Санта Клаус!

– Ну, если тебя достойно загримировать… – он улыбается и взирает на меня из-за своих половинок-очков. Я вскакиваю и хватаю с камина порох.

– Так вот, Альбус! Мой ответ – нет! И это окончательно! Можете нарядить Флитвика или Хагрида, или Филча, да хоть Папу Римского! Можете напялить бороду на миссис Норрис! Но я в этом участвовать не буду!

И я кидаю горсть пороха в камин…

* * *

Поттер сидит в кресле, обхватив ноги руками и уткнувшись носом в колени. Хоть обувь снял, и то хорошо. Когда я появляюсь, он поднимает голову и очень внимательно на меня смотрит. Я раздуваю ноздри, побыстрее отвожу взгляд и стараюсь как можно эффектнее взмахнуть мантией перед его носом. В буфете стоит ещё одна бутылка огневиски, подарок Люциуса, и я поскорее открываю её и наливаю себе на два пальца. Руки дрожат и взгляд Поттера ощущается как раз между лопаток. Он тяжело вздыхает, шаркает ногами по полу в поисках ботинок, подходит и останавливается у меня за спиной.

– Профессор… Северус… – я почти не слышу его голоса за потрескиванием поленьев в камине. И очень хочется обернуться, вовлечь его в жаркий поцелуй и забыть обо всех горестях и печалях. Но гордость натягивает внутри тонкую болезненную струну, и я выдыхаю:

– Я собрал ваши конспекты. На письменном столе.

– А-а-а… Ясно…

Хлопает дверь, отрезая меня от мира. Вырывая сердце. Чёртов мальчишка. Напиваться – это плохая идея. Да, плохая, но такая притягательная…

* * *

Наутро болит голова и ощущение во рту далеко не самое приятное в моей жизни. Мысли в кучу не собираются совершенно, и я в очередной раз твержу себе, что это был последний бокал огневиски в моей жизни, хотя и убеждаю себя в этом каждое подобное утро. Первый урок был у шестикурсников с Рэйвенкло и Хаффлпаффа, а хуже этого быть не может ничего. Есть там один занятный субъект по имени Патрик Гор, который взрывает котлы даже чаще Лонгботтома.

Я уже принял душ и завязал на шее галстук, когда в дверь раздался робкий стук. Чертыхнувшись под нос, я иду открывать дверь, уверенный в том, что это Поттер. Разговаривать с ним с похмелья не хочется ужасно, поэтому я натягиваю на лицо самое грозное из своих выражений и только потом открываю. Перед моими глазами стоит тот самый Патрик Гор, которого я вспоминал недобрым словом прямо с утра.

Сказать, что я удивлён – значит ничего не сказать. Если по правде, то студенты других факультетов – редкие гости в слизеринских подземельях, особенно хаффлпаффцы. Особенно хаффлпаффцы, которые с завидной периодичностью взрывают котлы на моих занятиях. Котлы-то не казённые.

– Мистер Гор, – говорю я недовольно. – Вам так не терпелось меня увидеть, что вы не смогли потерпеть десять минут до предстоящего урока?

Мой грозный тон настолько его пугает, что, потупив взгляд и ничего не сказав, Гор вручает мне какой-то пергамент.

– Что это?

– Вы… вы сами посмотрите… – мямлит хаффлпаффец и быстро уходит с глаз моих долой. Я хмыкаю себе под нос и уже собираюсь закрыть дверь, чтобы продолжить одеваться, когда с другой стороны за неё хватается кто-то ещё. Обернувшись, я вижу взъерошенного Поттера.

– Привет, – тихо говорит он. – Впустишь?

Я нехотя приоткрываю дверь, посмотрев сначала в оба конца коридора, чтобы убедиться в отсутствии свидетелей.

– Ты разве не должен находиться сейчас на Трансфигурации? – резко спрашиваю я.

– Да, просто до урока ещё десять минут, а я очень хотел пожелать тебе доброго утра. А что это тебе Гор дал? – Гарри тянется к пергаменту, который я всё ещё сжимаю в руке. Нахальство гриффиндорца меня поражает, ведь я даже ещё сам не посмотрел, что там. Поэтому моя реакция вполне предсказуема – я резко поворачиваюсь и отхожу к столу, отодвигаю ящик, кладу туда пергамент и закрываю на ключ. Краем глаза я замечаю, как на лице Поттера появляется удивлённая гримаса, тут же сменившаяся недовольством.

– Вы ведёте тайную переписку со студентом?

– Я не думаю, мистер Поттер, что это должно как-то вас касаться, – отвечаю я ему в тон. Злость на мальчишку из-за вчерашней ссоры ещё даёт о себе знать и начинает понемногу закипать у меня внутри.

– До вчерашнего вечера я думал, что всё, касающееся вас, касается и меня. Выходит, я ошибся, – и он уже второй раз за последние сутки выскакивает за дверь, даже не дождавшись моего ответа. Я ещё несколько минут стою, достав злополучный пергамент и пытаясь понять, что в нём написано, вдыхая отчётливый запах лимона и ванили, а затем спешу на урок.

Глава 3. О ревности, лучших друзьях, подслушанных разговорах и непонятках.

POV Гарри

Я влетаю в аудиторию, когда МакГоннагал уже собирает пергаменты с домашней работой. Поджав губы и грозно на меня посмотрев, она молча указывает на единственный свободный стул. Я также молча на него плюхаюсь, задевая локтём удивлённую Гермиону.

Произошедшее в подземельях совсем выбило меня из колеи, и лекцию МакГоннагал я пропускаю мимо ушей. Ещё никогда Северус не разговаривал со мной в таком тоне. По крайней мере, с прошлой весны, когда у нас с ним начались… гм… отношения. В душе я рву и мечу, то и дело грозно вздыхая и постукивая ногой под партой. Не мудрено, что через некоторое время мне приходит записка от Гермионы.

«Что случилось?»

Я возвожу глаза к потолку и одними губами говорю: «Потом».

Гермиона еле досиживает до конца пары, оглядываясь на меня каждые пять секунд, и в глазах её читаются тревога и любопытство. После звонка, когда МакГоннагал награждает нас непомерно огромным домашним заданием, от которого воет весь класс, подруга хватает меня за локоть и выволакивает в коридор.

– Мерлин, Гарри, что случилось? Где ты так задержался, почему опоздал? Ты такой взмыленный! Создалось ощущение, что ты бегал стометровку! Чем я могу помочь?

– Эй, не так много вопросов сразу, Гермиона!

– Окей, отвечай по порядку. Где ты задержался?

– Ну, – я опускаю взгляд. – Я был у Северуса.

– Оу… Тогда понятно, – она загадочно улыбается и на щеках её выступает милый румянец.

– Ничего тебе не понятно! – зло шепчу я. И уже тише отвечаю: – Мы поругались. Ещё вчера. А сегодня… – я не нахожу слов, чтобы продолжить.

– Что сегодня? – спрашивает она после моего затяжного молчания.

– Сегодня утром он разговаривал с Патриком Гором, – набравшись смелости, выпаливаю я. – Я не слышал о чём, но Гор дал ему какой-то свиток, который Северус отказался мне показать и запер его в ящике стола.

– Это такой брюнет с Хаффлпаффа? Ну и что? Вдруг это была какая-то работа?

– Ну конечно! – восклицаю я. – Именно поэтому он спрятал её и отказался мне показывать?

– А с чего ты взял, что он должен отчитываться перед тобой о каждом своём шаге?

– Ну... Мы… Как бы… – начинаю мямлить я и тоже краснею. – Ну, ты поняла!

Гермиона смотрит на меня тем самым взглядом, который говорит: «Ты тупой, Гарри Поттер, в детстве тебе гиппогриф на мозг наступил, и теперь ты не понимаешь элементарных вещей», – и начинает говорить с интонациями профессора МакГоннагал:

– Гарри, пойми: он преподаватель, и у него могут быть дела с другими студентами, кроме тебя. Я надеюсь, ты не устроил ему сцену ревности?

– Ну, как тебе сказать…

– О, мне всё ясно теперь. Каким же ты, Гарри, всё-таки можешь быть непроходимым тупицей. Иди к нему сейчас же и извинись, если тебе действительно дороги эти отношения.

И Гермиона быстро удалиляется в сторону Большого Зала. А мне почему-то совсем не хочется идти к зельевару, особенно извиняться, но в душе я понимаю, что так будет правильно.

Вздохнув и собрав остатки мужества, я двигаюсь к подземельям. Дверь кабинета чуть приоткрыта. Подойдя поближе, я вижу, что перед сидящим за столом Северусом стоит этот мерзкий Патрик Гор и что-то выслушивает. Физиономию парня я не вижу, но на лице Северуса довольная ухмылка, которую я так часто наблюдал в последнее время, и мне становится очень не по себе. Мне очень хочется услышать, о чём они беседуют, но как я не вслушиваюсь, до меня не доносится ни слова.

В это самое время профессор встаёт из-за стола и, продолжая что-то говорить Гору, нежно приобнимает его и тянет к двери за плечо. Я быстро ретируюсь за доспехи, стоящие в нише напротив кабинета. Парочка выходит, и я слышу, как Северус говорит Гору:

– Я жду Вас у себя сегодня вечером, в восемь. Не опаздывайте, мистер Гор.

И сказано это было таким довольным тоном, что моё сердце тут же уходит куда-то в пятки.

* * *

Без пяти восемь, не обращая внимания на недовольные взгляды Гермионы, я накидываю на себя мантию-невидимку и выскакиваю в портретный проём, устремляясь к подземельям. Я надеюсь подсмотреть или хотя бы подслушать, что будет происходить внутри.

К моему глубокому удивлению, дверь кабинета наглухо заперта. Я пару раз дёргаю за ручку, но дверь, естественно, не поддаётся. Приуныв, я приникаю к ней ухом. Сначала я слышу только невразумительные разговоры, но потом вдруг раздаются какие-то громкие удары и протяжный стон. Услышанные дальше слова повергают меня в дикий ужас:

«О, Мерлин, Гор!» – «Сэр, я такой неаккуратный! Извините!» – «Негодный мальчишка!» – «Я всё ототру, сэр! Я всё сейчас же ототру! Ваши брюки не пострадают! На них не останется даже пятнышка, обещаю вам!».

Затем слышится ещё один громкий стон Северуса, услышав который я почти лишаюсь чувств. Из последних сил оторвавшись от двери, я бреду куда-то по коридорам Хогвартса.

Глава 4. О домашних работах, нерадивых студентах, отработках и травмах на производстве.

POV Снейпа

В пергаменте Гора оказывается вчерашняя домашняя работа. Меня бесит это, потому что из-за неё я, похоже, в очередной раз поругался с Гарри. Почему этот несносных гриффиндорец вечно на меня обижается, останется для меня загадкой до конца моих дней. Конечно, помириться с ним мне хочется, но затравленная гордость всё ещё поскуливает откуда-то из глубин подсознания.

Злой на себя, Гарри, весь мир в целом и каждого в частности, но в основном на злосчастного Гора, я перечёркиваю всю работу красными чернилами и начинаю занятие. После урока я подзываю к себе мальчишку и ещё долгое время жду, пока нерадивые хаффлпаффцы разойдутся из кабинета. Разговор с Гором короткий и простой.

– И как я должен это понимать, мистер Гор?

– Что именно, сэр? – мальчишка опускает взгляд и зардеется, как маков цвет. Я довольно ухмыляюсь. Всё-таки подобные разговоры со студентами невероятно поднимают мне настроение.

– Вы приносите мне вчерашнюю домашнюю работу утром, до начала рабочего дня. Думаете, это спасёт вас от моего гнева?

– Нет, сэр… Просто я подумал, что лучше сдать её заранее…

– Заранее, мистер Гор, это если бы вы принесли мне её перед вчерашней парой. А то, что произошло сегодня – верх вашей глупости. Могу я узнать причину задержки?

– У нас всю неделю тренировки по квиддичу, сэр, поймите меня…

– Нет, я не понимаю вас, потому что квиддич – это хобби, мистер Гор, вы должны это уяснить, а Высшие Зелья, на которые вы после СОВ попали, по моему мнению, совершенно случайно, – это предмет, который вам сдавать на ЖАБА, и вы его не сдадите, если не будете достаточно заниматься. Я понятно изъясняюсь?

– Да, сэр…

– Так вот, в любом случае, ваша работа выполнена неверно…

– Не может быть!

– Будьте любезны, не перебивайте меня.

– Извините, профессор.

– Так вот, ваша работа выполнена неверно. Следовательно, я назначаю вам отработку. Сегодня, скажем, в восемь вечера.

Я беру со стола перо и склоняюсь над самостоятельными работами, давая понять, что разговор окончен.

– Но сэр, у меня в семь тренировка!

– Значит, вы пропустите её, мистер Гор! – повышаю я голос и вскакиваю с кресла. Затем хватаю Гора за плечо и выталкиваю из кабинета, потому что сам он выходить никак не хочет. – Я жду вас у себя сегодня вечером, в восемь. Не опаздывайте, мистер Гор.

И я довольно ухмыляюсь. Нет ничего приятнее, чем показать нерадивому студенту, что квиддич – не самое важное в его жизни. А вот зелья…

* * *

Я действительно очень удивляюсь, когда вижу Гора перед своей дверью в восемь вечера. До последнего думал, что он предпочтёт квиддич. Тот стоит, облокотившись на стену и кусая ногти. На лице его написана такая обида на судьбу, что мне даже чуть не становится его жалко. Потом я вспоминаю, что из-за него поссорился с Гарри, и решаю назначить ему ещё пару отработок. Повод я найду, уж поверьте.

Молча открывая дверь, я пропускаю мальчишку вперёд, захлопываю её за спиной. Привычным взмахом накладываю Запирающее заклинание – не знаю, зачем, просто привык так делать за полгода общения с мистером Поттером.

– Вы должны приготовить то самое зелье, о котором писали домашнюю работу, мистер Гор. Оно лёгкое, так что это не займёт у вас много времени. Надеюсь, в этот раз вы не взорвёте котёл.

Хаффлпаффец коротко кивает и молча наполняет котёл водой. Я слежу за тем, как он берёт ингредиенты из шкафа, и принимаюсь за проверку работ. Через четверть часа кабинет наполняет такая ужасная вонь, что я уже не могу её игнорировать.

– Мерлин, Гор, что вы там наварили? По запаху напоминает подгоревшую манную кашу, приправленную драконьим навозом, – я подхожу к его котлу и заглядываю внутрь. По дну котла размазана какая-то коричневатая жижа, от которой поднимается сизый дым. – Это не заживляющее зелье, надеюсь, вы понимаете?

Я уже взмахиваю палочкой, чтобы удалить это недоразумение, когда Гор вдруг неаккуратно поворачивается к столу, толкает котёл и опрокидывает его прямо мне на ноги. Горячая смесь непонятного назначения течёт по мантии, в мгновение ока просачивается сквозь ткань, и я сквозь зубы стону от боли. Больно страшно, а этот недоумок, очухавшись от испуга, начинает вытирать мою мантию какой-то тряпкой, лепеча извинения.

– О, Мерлин, Гор!

– Сэр, я такой неаккуратный! Извините! – орёт ошарашенный студент.

– Негодный мальчишка! – шиплю я на него сквозь зубы.

– Я всё ототру, сэр! Я всё сейчас же ототру! Ваши брюки не пострадают! На них не останется даже пятнышка, обещаю вам!

Я опять стону. Действия мальчишки вызывают непреодолимые приступы боли.

– Да уберись ты отсюда! Чёрт с ними, с брюками! Там ожог!

– Ох, сэр…

Я качаюсь, пытаясь сделать пару шагов в сторону двери.

– Уберёте здесь всё. Быстро. Ингредиенты не трогать. Захлопните дверь, когда будете выходить. Завтра в восемь в моём кабинете.

– Да, сэр.

– В кабинете, вы слышали, я надеюсь?

– Да, сэр…

Я грозно смотрю на него и отправляюсь в больничное крыло к мадам Помфри. Никогда не умел лечить ожоги.

Глава 5. О прогульщиках, беспокойстве, заманчивых предложениях, рождественских подарках и Санта Клаусе.

POV Снейпа

Мадам Помфри ставит меня на ноги в два счёта, и на следующее утро я просыпаюсь, как ни в чём не бывало. Умываюсь, завтракаю, иду на занятия. На завтраке я буравлю глазами гриффиндорский стол, в надежде поймать взгляд зелёных глаз и улыбнуться краешком рта, как делал это на протяжении нескольких месяцев. Мне не хватает Гарри безумно, я мечтаю помириться и сделать так, чтобы всё стало, как раньше. Но на завтраке он так и не появляется. Я наблюдаю за макушками Грейнджер и Уизли в течение всего завтрака, но черноволосого мальчишки рядом с ними так и не наблюдалось.

Стиснув кулаки, я отправляюсь на занятия, и зверствую больше, чем обычно. Третий курс Гриффиндора уходит в слезах, четвёртый курс Слизерина – с недовольной миной на лице, бормоча под нос, что их декану пора остудить пыл и с кем-нибудь развлечься. Я прячу горькую ухмылку, вспоминая, что развлечься не получится до конца учебного года, когда Гарри наконец-таки закончит школу. В этом плане Дамблдор остался непреклонен.

На обеде я не вижу не только Поттера, но и Уизли с Грейнджер. Они появляются, хватают со стола несколько бутербродов и улетают куда-то со скоростью молнии. Я почему-то уверен, что к Поттеру. Пожимаю плечами и обещаю себе устроить хорошую взбучку некоторым непослушным мальчишкам, которые пропускают трапезы из-за каких-то личных проблем.

Когда после звонка я закрываю дверь в класс, и не наблюдаю на привычном месте рядом с рыжим Уизли своё зеленоглазое наказание, я начинаю что-то подозревать и беспокоюсь уже не на шутку. Мои занятия Поттер пропускает только в очень крайних случаях. Побеждая Волдеморта, например. Елейным тоном интересуюсь у младшего сына сумасшедшего семейства, где его лучший друг. Тот что-то мямлит, заливается краской и кидает на меня полные ужаса глаза. Грейнджер на тот же вопрос упорно молчит и смотрит на меня, как на врага народа.

– Мисс Грейнджер, будьте любезны, передайте нашей бессменной знаменитости, что сегодня у него отработка. В семь часов у меня в кабинете. Если не придёт – пусть пеняет на себя.

– Да, сэр, – отвечает Грейнджер и кидает на меня испепеляющий взгляд. Я в замешательстве начинаю занятие.

* * *

Долго злится на Гарри у меня уже давно не получалось, и к концу дня, часам к пяти, я готов уже сам бежать на его поиски, сгорая от беспокойства. Если он не придёт на отработку, я просто задушу его. В объятьях. А потом буду долго издеваться над бездыханным телом, обещаю.

После ужина, на котором Поттер также не появился, я возвращаюсь в кабинет в надежде отдохнуть от этого тяжёлого дня, и, может быть, наплевав на данное себе же самому слово, пропустить пару бокалов огневиски. Я уже подкуриваю сигарету, когда в камине раздаётся потрескивание, и там появляется голова Дамблдора.

– Северус!

– Альбус?

– Рад, что застал тебя здесь. Хочу поговорить с тобой.

– Если насчёт этой дурацкой рождественской вечеринки, то я по-прежнему против.

– У меня есть достойное основание надеяться на то, что ты передумаешь! – улыбается Дамблдор. – Я зайду? А то колени болят, стар я стал, ох…

– Вы ещё всех переживёте, – саркастично шепчу я, открывая камин.

Через минуту директор сидит в кресле напротив и пьёт чай из наколдованной чашки. Я угрюмо смотрю в камин, игнорируя его довольную улыбку и полностью отдавшись мыслям о Поттере.

– Э-э-э…Северус?

Я отрываю взгляд от камина и смотрю на директора. Он кажется по-настоящему обеспокоенным.

– Что с тобой? – спрашивает он мягко, опуская кружку на краешек стола. – Ты какой-то… потерянный.

Я тяжело вздыхаю и зачем-то вываливаю на него тонну своих впечатлений, переживаний и опасений, заканчивая тираду словами:

– И даже на ужин он не пришёл. Похоже, он окончательно на меня обиделся…

– Ну-ну, Северус, не преувеличивай! Я уверен, что Гарри просто… хм…

– Просто решил прогулять пару Высших Зелий? Это абсурд, господин директор, вы знаете это не хуже меня! – я опять тянусь к пачке сигарет.

– Хм, мда… Ты прав… – он задумчиво гладит свою бороду. – Если всё так серьёзно, то тебе нужно всё исправить.

– И как же?

– Скоро Рождество, Северус. Как насчёт того, чтобы подарить ему подарок?

– И что же такого я ему могу подарить?

– У меня есть одна идея, но сразу хочу тебя предупредить, что просто так я тебе её не отдам!

– В каком смысле?

– Пообещай мне сыграть Санта Клауса на рождественской вечеринке!

– О, профессор Дамблдор! Ну, сколько можно! – в сердцах восклицаю я и вскакиваю с кресла.

– Постой, Северус. Выслушай сначала. Идея и правда гениальна! – он подмигивает. – Знаешь, у меня есть замечательный домик в предместьях Парижа, два престарелых эльфа содержат его в чистоте и, право слово, это действительно райское местечко. Мне там бывать уже не с кем, так что я хочу предложить тебе этот домик в аренду на некоторое время. Скажем, вы сможете отправиться туда в твой отпуск на рождественских каникулах.

– У меня отпуск на рождественские каникулы?

– Нет, не у тебя, у нашего нового Санта Клауса, – он усмехается в бороду. – Этакий подарок от всего Хогвартса и меня в частности.

Я глубоко задумываюсь. Париж – это прекрасно. Город любви и всё такое. Французская речь, французские вина и французская еда – что может быть романтичнее? Уверен, что Гарри бы это понравилось. А после всего этого…

– Простите, профессор Дамблдор, это всё прекрасно, конечно, но есть одно но, – Альбус изображает на лице живейший интерес, и я продолжаю. – Чем мне там с ним заниматься? По музеям водить? Или торчать всю зиму на Эйфелевой башне? Мне и Астрономической хватает.

Директор загадочно улыбается, трансфигурирует кружку и встаёт из-за стола.

– А вот это, Северус, будет моим специальным подарком. Если ты примешь моё предложение, конечно, – он шагает в сторону камина, и его лицо вдруг становится серьёзным. – Я… хм… разрешу вам некоторые вольности, способные перевести ваши отношения на новый уровень развития. Ты понимаешь, о чём я, не так ли?

Я понимаю. Я… взволнован. Я мечтаю об этом уже довольно долгое время. Я сглатываю ком в горле. Я стараюсь сделать так, чтобы руки перестали предательски дрожать. Я хочу его. Безумно люблю и хочу.

– Какие именно вольности вы имеете в виду? – отрывисто спрашиваю я.

– В Хогвартсе – никаких, ты должен понять это. В Париже… В Париже можете делать всё, что вам заблагорассудится. Он уже совершеннолетний и сам понимает, что ему необходимо. А необходим ему ты, Северус, это очевидно. Также как и то, что тебе необходим он. Я оттолкну вас ещё больше, если буду запрещать и дальше, верно ведь? А вы оба мне очень дороги, мой мальчик, – он тяжело вздыхает и берёт с каминной полки щепотку летучего пороха. – Конечно, всё это может случиться только в том случае, если ты окажешь мне крошечную услугу…

– Но это шантаж, Дамблдор!

– Нет, Северус, это взаимовыгодное предложение. Подумай об этом.

Он уже кидает порох в камин и почти выговоривает место направления, как я вдруг опоминаюсь и выкрикиваю:

– Подождите! Я согласен…

Глава 6. О романтике, Париже, ревности, истеричных подростках и влюблённых идиотах, а также о разбитых мечтах и разбитых чернильницах.

POV Снейпа.

Никому ничего не говорить – это прелестно. Не очень-то мне понравилось бы, если бы обо мне начали ходить слухи по Хогвартсу. Так и вижу заголовки в газетах: «Северус Снейп становится Санта Клаусом», «Северус Снейп и Санта Клаус: одно лицо?». Это было бы и правда ужасно. Вместе с Альбусом мы решили, что я всем буду говорить, что на Рождество я уезжаю и вернусь только после праздников. Более того, Альбус настоял, чтобы так я говорил всем: студентам, преподавателям и даже Гарри. Собственно, я не думал, что это станет большой проблемой.

Дожидаясь Гарри в своём кабинете, я что-то напеваю себе под нос, стараясь не рассмеяться вслух от переполняющих меня эмоций. Нас ждёт действительно незабываемое Рождество!

Уверен, что Гарри в Париже понравится. Как сейчас вижу, как мы прогуливаемся по заснеженным паркам, как я грею его ладони в своих руках, а он краснеет от этого, как первокурсник. Чувствую запах глинтвейна и свежих круассанов. И ещё запахи ванили и лимона, которыми будет наполнен наш дом. И это будет самым прекрасным Рождеством в моей жизни. Мой Гарри по вечерам в моих объятьях перед камином. Рука моего Гарри в моей руке в каком-нибудь маленьком маггловском ресторанчике. Губы моего Гарри на моих губах в огромной двуспальной кровати. Мой Гарри… Мой Гарри…

Из задумчивых мыслей меня выводит настойчивый стук в дверь. Через секунду на пороге стоит Поттер, а я не могу стереть счастливую улыбку с лица, так я рад его видеть. Он смотрит в пол и как бы не замечает меня. И голос у него какой-то хриплый, как будто он молчал весь день.

– Вы хотели меня видеть, профессор?

– Гарри… – я уже забыл о том, что должен злиться, что он прогулял пару, и что он идиот, каких поискать. Я просто чертовски рад лицезреть его макушку перед своими глазами. – Гарри!

Я подхожу к нему и пытаюсь заключить в объятья, но он выворачивается и отходит от меня на пару шагов. Я мрачнею и спрашиваю:

– Что случилось?

– Это я у вас должен спросить! Сэр. Вы выгоняете меня, орёте на меня, потом… потом… – он запинается и выламывает себе пальцы. – А теперь вы так просто встречаете меня и пытаетесь обнять, и в голосе у вас сплошной мёд… А я, может быть, устал от мёда! Я, может быть, хочу, чтобы всё было по-старому!

– Как – по-старому? – я и правда не понимаю.

– Как до прошлого мая! Как до этой чёртовой болезни, которой я заболел! До вас!

– Гарри…

– Замолчи! Не перебивай меня! Мне надоело! Надоело, что ты играешь со мной. Я не игрушка, Северус, и если я тебе разонравился, не значит, что нужно сразу бежать и изменять мне с первым встречным!

– Что? О чём ты? – я в замешательстве. О какой измене он говорит? Да мне никто не нужен, кроме него!

– Об этом хаффлпаффском идиоте, Патрике Горе!

– Какой Гор? Ты что? Этот молокосос? – я истерически смеюсь. Так вот, что значит его поведение – у мистера Поттера приступ необоснованной ревности. От моего смеха он багровеет ещё больше.

– Тебе смешно?! А мне вот совсем нет, – он тянется к дверной ручке.

– Подожди, Гарри, постой! – я хватаю его за руку и притягиваю к себе. – Не делай необдуманных поступков, о которых потом будешь жалеть. С чего ты взял, что между мной и Гором что-то есть?

– Я… я видел… Видел, как он уходил от тебя… И слышал, как вы развлекались вчера в классе зельеварения… И письмо… Ты мне не показал его… Там было что-то личное?

– Гарри, послушай меня внимательно, – я разворачиваю его к себе лицом и долго смотрю в глаза. – Между мной и Гором ничего нет. Нет и не может быть никогда. В том пергаменте была всего лишь домашняя работа, а вчера он был у меня на отработке. Я не знаю, что именно ты слышал и почему решил, что между нами что-то есть, но поверь, что это не так. У меня есть ты и никто мне больше не нужен, – я провёл пальцами по его щеке.

– Правда? – после недолгого молчания неуверенно спрашивает он.

– Чистейшая.

Гарри тяжело вздыхает и робко обнимает меня.

– Прости, я был идиотом…

– Нет, это ты прости, что я так себя повёл. Я постараюсь, чтобы это больше не повторилось.

Мы стоим посреди моей гостиной и молчим минут пять, просто наслаждаясь близостью друг друга.

– Северус… – он вдруг краснеет и замокает.

– Что?

– Северус, поедем со мной на Рождество на площадь Гриммо, а? Попрошу Добби убрать и украсить дом, и зажарить индейку. Проведём праздник вместе? – мой пульс зашкаливает и я, кажется, перестаю дышать.

– Ты правда этого хочешь?

– Конечно. И плевать на рождественскую вечеринку, пусть развлекаются сами.

Я вдруг вспоминаю про данное обещание и хмурюсь.

– Прости, но у меня не получится.

– Что? – Поттер выныривает из фантазий. – Почему?

– Я… ну… Мне придётся уехать на Рождество. Всего лишь на день, потом я вернусь, и мы…

– Ты уезжаешь на Рождество? – резко спрашивает он и опускает обнимающие меня руки. Я тоже опускаю свои, чтобы не создавалось ощущения, что я удерживаю его.

– Да, прости, мне придётся.

– Куда?

– Ммм… В Вену, – говорю я безмятежным тоном первое, что приходит в голову. Он отворачивается и говорит:

– Что ж, отлично, – и в тоне его нет больше ни капли тепла и нежности.

– Гарри… Не начинай истерику.

– Знаешь, может, у меня и нет причины для истерики, только вот мне так не кажется, – говорит он абсолютно спокойным тоном. – Ммм, дай-ка подумать. Я только что предложил своему любимому человеку отпраздновать наше первое совместное Рождество вдвоём, а он сказал, что куда-то уезжает. Перед этим я уличаю его в измене, и я почти что уверен, что уезжает он не один, странно, не так ли? Я понимаю, Северус, ты уже устал от меня, ведь все наши отношения от начала до конца – фарс. Уверен, что весной тебя профессор Дамблдор попросил терпеть меня, не так ли? Конечно, потом ты привык и даже стал относиться ко мне несколько теплее, но вот появился он – красивый, соблазнительный. Хоть я никогда не мог предположить, что тебе может понравиться хаффлпаффец, птица не твоего полёта. Что ж, значит, мне показалось.

Его слова режут меня без ножа, и я почти чувствую, как сердце обливается кровью. И что самое страшное, я не могу вымолвить ни слова, потому что я слишком шокирован, а ещё потому, что некоторые его слова – правда. Про Дамблдора, например. Но мне очень хочется рассказать ему правду, и я уже открываю рот и тянусь к нему рукой, когда он резко поворачивается и выкрикивает:

– Я не ребёнок, профессор Снейп! И с нервами у меня всё в порядке! Успокойтесь, я не намерен прыгать с Астрономической башни или идти топиться в ванную старост! Я вполне смогу это пережить! Хватит с меня вашей опеки! Достаточно! – и уже у самой двери он оберачивается и говорит: – Желаю вам отлично провести время в обществе вашей новой пассии. Счастья вам.

И он открывает дверь и выходит. И все мои мечты летят осколками на пол. И я уже почти готов разгромить свой кабинет, когда слышу из коридора голос взбешённого Поттера:

– О! Иди, красавчик, тебя там уже заждались!

Через мгновение в открытую дверь входит Патрик Гор, явившийся на отработку. Он еле успевает увернуться от летящей в его сторону чернильницы и захлопывает дверь. Чернила разливаются по полу, пачкая персидский ковёр. Я смотрю на разливающуюся жидкость и пытаюсь восстановить дыхание.

Кажется, я говорил, что я циник? Нет. Всего лишь старый влюблённый идиот.

Глава 7. О глубоких депрессиях, лучших друзьях, тяжёлых воспоминаниях и проходящих незаметно праздниках.

POV Гарри

Последние дни перед рождественскими каникулами проходят как в тумане. Я ничего не вижу перед собой, никого не слушаю, и, кажется, перестаю дышать. Крышу рвёт как тогда, в прошлом году, когда я сходил по нему с ума, не в силах признаться в своей любви. Чёртов зельевар, заполонил все мои мозги.

Встревоженный Рон каждый день выпытывает, что со мной случилось, но я молчу, как под Силенцио. И Гермиона, кажется, тоже молчит, потому что Рон становится мрачнее день ото дня. А я хожу на завтрак и на обед, делаю вид, что ничего не произошло и отвожу взгляд, когда чёрные глаза с преподавательского стола начинают буравить меня в своей привычной манере. Я хожу на лекции и даже умудряюсь иногда что-то записывать, но в большинстве случаев я чувствую себя чистой воды сомнамбулой, потому что утыкаюсь взглядом в одну точку где-то в районе классной доски и сижу так всё занятие. МакГоннагал после одного такого урока настойчиво попыталась впихнуть в меня какие-то особенные шоколадки, которые «обязательно поднимут мне тонус», но я отдал их братьям Криви и даже не почувствовал угрызений совести.

Единственные занятия, которые я не посещаю, – это Высшие Зелья. Потому что боюсь сорваться и подойти первым. И ещё боюсь, что первым подойдёт он. А я ведь решил, что всё кончено. Ведь решил, правда?

По ночам я не сплю. Я вообще сплю очень мало в последнее время. И даже не выхожу в гостиную вечером, хотя Рон настойчиво пытается вытащить меня поиграть в шахматы. Иногда в комнату заходит Гермиона, хочет напоить меня горячим шоколадом или соблазнить бутербродами, но меня ничего не интересует. Кажется, я в глубокой заднице. Или в глубокой депрессии, как вам больше нравится. По обеспокоенным взглядам Гермионы, которые она изредка кидает в мою сторону, я понимаю, что дела мои совсем плохи, и скоро меня уже поздно будет вести к мадам Помфри – сразу в Мунго, притом надолго. Но это мнение Гермионы, а она молчит, потому что догадывается, наверное, что мне не нужны колдомедики. Мне нужен один конкретный человек. Человек, которого в моей жизни, скорее всего, больше никогда не будет.

Я рассказал подруге всё в тот же вечер. Точнее, выплакался в жилетку. Она всё вроде бы поняла, и даже попыталась убедить меня в моей беспросветной тупости. Но мне плевать, потому что… Просто потому что плевать. Потому что насильно мил не будешь, и держать его около себя против воли мне не позволяет гриффиндорская порядочность.

Когда Гермиона заикается во время очередного прихода о рождественском Бале, я впервые за последнюю неделю кисло ухмыляюсь и молча отворачиваюсь к стене. Она что-то рассказывает, а я лежу и вспоминаю те ощущения, которые дарили мне поцелуи Северуса. Собственно, именно этим я и занимаюсь почти всегда. И я ни о чём не жалею, кроме того, что мне нечего больше вспомнить. Директор со своими запретами очень ограничил мне количество материала для воспоминаний.

О Рождестве Гермиона говорит в следующие дни почти не переставая. Даже нашёптывает мне что-то на ухо во время трапез в Большом Зале. Я слушаю вполуха, но всё равно уже знаю всю программу Бала почти наизусть, и даже могу перечислить цвета платьев всех гриффиндорских студенток, начиная с четвёртого курса.

Бала не хочется абсолютно, да и Рождества, в общем, тоже. Я не ощущаю праздника, да и куда уж мне думать о нём, мне есть, о чём подумать. В голове рождается идея отпроситься у Дамблдора на Рождество на площадь Гриммо, но тот отказывает. Не называя причины, просто говорит, что не считает это правильным решением, а ещё упоминает каких-то Санта Клаусов и отличные рождественские подарки. Мне всё равно, и я ухожу, молча и потупив взгляд, краем глаза замечая, что он обеспокоен не на шутку. Зато на обратном пути я натыкаюсь на первый признак Рождества. Натыкаюсь в прямом смысле, потому что поставленная посреди коридора ёлка сбивает меня с ног.

Меня поднимают чьи-то руки и аккуратно ставят на твёрдую землю. По отчетливому травяному запаху я определяю обладателя рук и сердце моё пропускает пару ударов, но я тут же вырываюсь и спокойно ухожу от Северуса прочь, потому что знаю, что на людях он не то что не станет выяснять отношения, но даже просто не будет догонять. А я возвращаюсь в башню, мешком валюсь на кровать и лежу так до самого заката. А потом встаю, надеваю мантию-невидимку и бреду на Астрономическую башню, где вспоминаю начало наших отношений и почти плачу, как девчонка.

А в последний день перед Рождеством я вижу, как он стоит с чемоданом посреди Холла, когда иду на завтрак. Он разговаривает с директором, на лице которого блуждает улыбка, и я останавливаюсь, потому что хочу посмотреть на него последний раз в этом году и запомнить его облик навсегда, выжечь на сетчатке глаза и смотреть на него каждый раз, когда зажмуриваюсь. Профессор Дамблдор уходит, а Северус медлит, заметив меня, и уже почти делает шаг навстречу, как вдруг из зала вылетает Гор и летит прямо к нему. И зрительный контакт прерывается, потому что Снейп, помрачнев, говорит что-то Патрику, а я не смотрю дальше и даже не пытаюсь подслушать; просто иду на завтрак и запихиваю в себя какую-то еду.

Днём Гермиона заявляет, что купила для меня праздничную одежду и обязательную для Бала маску, и что я обязательно иду на вечеринку. У меня нет сил сопротивляться, и я вяло наблюдаю за тем, как она пытается всунуть мою безвольную руку в рукав изумрудно-зелёной рубашки. Я хочу лечь и, может быть, поплакать, потому что точно превращаюсь в девчонку, но Гермиона настойчива и через полчаса подводит меня к зеркалу, указывая на симпатичного молодого парня в маскарадной маске. Я вяло улыбаюсь, а она смеётся, хлопает в ладоши и бежит собираться.

Идти не хочется, но друзья на пару вытаскивают меня из башни, передают из рук в руки взволнованной Джинни, которая, оказывается, моя партнёрша, и становятся перед нами в очереди на входе в Большой Зал.

Рождество начинается.

Глава 8. О тяжелых буднях Санта Клаусов, о Рождестве и подарках, а также о пунше и перебоях в дыхании.

POV Снейпа

Встреча с Гарри в холле совсем не приносит мне удовольствия. И всё опять из-за этого идиота Гора. Паршивый мальчишка только и знает, что притягивает ко мне неприятности. И почему ему понадобилось обсуждать домашнее задание на каникулы именно в тот момент, когда я уже хотел подойти и извиниться перед Гарри?

Поттер в последнее время ведёт себя более, чем странно: избегает меня, не ходит на пары, и даже в тот один-единственный раз, когда мы столкнулись в коридоре, он убежал от меня со сверхзвуковой скоростью. По правде сказать, столкнулся-то Поттер совсем не со мной, а с поставленной в коридоре ёлкой, а я всего лишь оказывал ему первую помощь, выступая в роли подъёмного крана.

Мне показалось, что на Балу я его не увижу, потому что слишком уж у него был слишком кислый, потерянный вид. Что ж – так, наверное, даже лучше. Хочет меня избегать – пожалуйста, я тоже не буду чувствовать себя в таком случае особенно обязанным идти на компромиссы. Однако улыбка Альбуса, когда тот якобы прощался со мной в Холле, говорила, что Поттера на Балу ожидать всё-таки стоит.

Этот ужасный фарс под названием «Прощание с Северусом Снейпом» уже порядком меня достал. Ведь и правда занятно – прогуляться до Хогсмида, кинуть пороху в камин в «Кабаньей Голове» и отправится обратно в Хогвартс в кабинет директора. Там на стульчике меня ожидает красный камзол, отороченный белым мехом, такие же штаны и эта ужасная шапка. Вес в глазах окружающих я приобретаю с помощью специальной рубашки, надутой магией до нужных размеров. А ещё борода – куда ж Санте без неё?

Когда через пару часов Альбус с помощью заклинаний цепляет мне эту бороду, выкрашивает брови в белый цвет, а также изменяет тембр голоса, я подхожу к зеркалу и ужасаюсь.

– Хоу-хоу-хоу… – только и могу промолвить я загробным голосом.

* * *

Через час Альбус даёт мне ценные указания по поводу того, как общаться со студентами, и выпроваживает за дверь. Мерлин, никогда ещё не попадал в такие ситуации. Хотелось смеяться над самим собой, очень громко и очень долго.

Из-за дверей Большого Зала доносятся смех и громкая музыка, кто-то что-то кому-то говорит, и мне становится неловко. Дождавшись, пока директор упомянет о пришедшем издалека госте, я натягиваю на лицо глупую улыбку и лёгким движением открываю двери Большого Зала.

– Хоу-хоу-хоу! – восклицаю я, ощущая себя сумасшедшим, и тут же зал разражается громкими аплодисментами.

Рождество начинается…

* * *

Ещё через четверть часа меня растаскивают в разные стороны безумно хохочущие студентки, а их кавалеры стоят в стороне и посмеиваются над ситуацией. Рассуждая про себя, что бы они все сделали, превратись я сейчас обратно в мрачного преподавателя Зелий, я с улыбкой добродушного дедушки на лице отпихиваю их в сторону и прошу выстроиться в очередь за подарками. Студенты успокаиваются и становятся в организованную очередь, и я опять думаю, что это всё просто дурной сон, фарс, издевательства. Однако я молчу в тряпочку и, подобно фокуснику, который достаёт кролика из шляпы, вытягиваю из мешка именно то, чего хотят студенты, будь то плюшевый мишка или новый набор по уходу за метлой.

Сказать по правде, воображения у этих недоумков явно не хватает на что-то стоящее. Будь у меня такая возможность, я бы точно заказал что-то ценное. Но я подбадривал, выслушивал очередное глупое желание и трансфигурировал очередной кусочек дерева, которых Альбус положил в мешок в огромном количестве, в желаемое.

Скоро студенты заканчиваются, я вопросительно смотрю на Дамблдора, тот встает и объявляет начало танцев. На сцену выходит какая-то очередная модная группа, одетая в потёртые мантии и сиреневые цилиндры, студенты выстраиваются перед ними. Дамблдор подходит ко мне, манерно пожимает руку, а потом орёт на ухо, пытаясь перекричать музыку:

– Молодец, Северус, спасибо тебе большое! Но мне кажется, что один из студентов остался сегодня без подарка, тебе просто необходимо это исправить!

Он заговорщицки ухмыляется и сморит в сторону дальних столиков. Там в одиночестве сидит кто-то в зелёной рубашке, и моё сердце опять пропускает пару ударов. Волшебным образом Дамблдор исчезает, но я почти не замечаю этого, просто медленными шагами иду к Поттеру.

Он невероятно красив сегодня, волосы зачёсаны назад, и глаза под маской сияют слишком ярко, ослепляя меня. Я всё иду и иду, и кажется, что я не дойду до него никогда, потому что он сидит на другом конце вселенной – слишком далеко даже для Санта, горгулья дери, Клауса. Поэтому, когда я вдруг оказываюсь прямо перед его столиком, я даже слегка пугаюсь, и дыхание замирает на несколько мгновений.

Он поднимает на меня глаза, отвлекшись от созерцания пунша в стакане.

– Ты, кажется, так и не получил подарок сегодня, – ничего умнее мне в голову не приходит. Я присаживаюсь на стул напротив.

– Мне ничего не нужно, сэр, – загробным голосом говорит он, а меня прошибает холодный пот, потому что этот голос, даже когда он такой, для меня лучший голос на земле. И я не слышал его очень долго.

– У тебя всё есть?

– Почти, сэр, – он делает глоток. – А то, чего нет, вы не в силах мне дать, к сожалению.

– И что же это? Дай мне хотя бы попытаться…

Он долго думает, пристально всматриваясь в моё лицо, я пытаюсь отвести взгляд, чтобы он меня не узнал. Потом он спрашивает:

– А вы правда Санта Клаус?

– Самый настоящий, – вру я без зазрений совести.

Он пожимает плечами и говорит:

– Мне нужен всего лишь один-единственный человек, сэр. Чтобы он был рядом и любил меня. Но это совершенно нереально, потому что заставлять кого-то тебя любить – верх эгоизма. И верх глупости, согласитесь? А ещё мне совсем не хочется портить ему счастье с другим человеком.

Я судорожно сглатываю, пытаясь восстановить дыхание.

– Только скажи мне его имя, а я сделаю всё, что в моих силах.

– Каким образом? Впрочем, неважно. Если вам так хочется знать – это Северус Снейп. Только не пугайтесь, что он мой преподаватель и всё такое.

Я долго сижу молча. Очень хочется достать сигареты и закурить. Я долго думаю, точнее, делаю вид, что думаю. На самом деле я просто тяну время, боясь делать следующий шаг.

– Пойдём со мной, – вдруг говорю я и встаю со стула. Он ошарашено на меня смотрит. – Пойдём, поищем твоего Северуса Снейпа.

Глава 9. О сугробах, оленях в отпуске и романтиках, а также о том, как всё становится на свои места.

POV Снейпа

Перешагивая через сугробы по дороге к хогвартским воротам, я совсем не ощущаю ледяного ветра. Краем глаза я замечаю, как Поттер кутается в тонкую праздничную мантию, и мне хочется подойти ближе и согреть его, но я сдерживаю себя. Что делать дальше, я не знаю, но надеюсь, что решение придёт ко мне по ходу дела.

– А где же ваши олени? – перекрикивая ветер, спрашивает Поттер.

– В отпуске, – отвечаю я первое, что пришло в голову.

– В Рождество? – удивляется он и замедляет шаг.

– Один из них сломал ногу. Пришлось оставить их дома.

– Дома – это где? – я чувствую себя как на допросе, но отвечать нужно, причём правдиво и чётко, иначе я опять спугну его, и он улетит от меня со скоростью нового Чистомёта.

– В Лапландии. А ты не знал?

– Хм… Знал. Но мало ли, – дальше мы идём молча. Поттер всё продолжает мёрзнуть, а я – нервничать. Подумав, что Гарри закрыл тему личной жизни Санта Клауса, я весь ухожу в свои мысли, представляя, как всё будет. Когда мы прибудем к Альбусу в дом, конечно же. Вспоминаю свою поездку во Францию в молодости, когда был горяч и бесшабашен, когда мог позволить себе чуть больше, чем сейчас, но разницу ощущаю до сих пор. Я боюсь, что там, во Франции, я съеду с катушек, как говорят студенты. Потому что слишком много пустых улочек, укромных уголков и тихих кафешек на окраинах.

– И как же вы путешествуете? – вырывает он меня из мыслей, мечтаний и воспоминаний.

– Аппарирую, конечно же.

– Хм…

Я понимаю, что он либо мне не верит, либо потешается надо мной. Но остановится уже не могу, потому что это последний шанс. Последний шанс исправить всё, что мы натворили с ним вместе. Сугробы бесят, огромные башмаки утопают в них, а я вдруг зачем-то замечаю, что оставил в замке свой мешок с подарками. Мозги, наверное, я тоже оставил там, хотя это, может быть, и к лучшему.

– И куда же мы отправимся, сэр? – неугомонный мальчишка, можешь ты помолчать хотя бы две минуты? Хотя, кого я прошу…

– В Париж, мой мальчик.

– А почему в Париж? – мы уже почти добрались до ворот, и я не отвечаю до того самого момента, когда мы ступаем за анти-аппарационную границу. После я обнимаю его за талию и отвечаю, уже представляя мысленно парижский особняк Дамблдора:

– Потому что там красиво, Гарри. Очень красиво.

* * *

Мы аппарируем точно в гостиную. Гарри вырывается и осматривает украшенную мишурой и омелой светлую комнату. Я вижу в его глазах страх и непонимание. Он уже тянется к волшебной палочке, напридумывав себе, конечно же, нападение восставших Упивающихся и конец света местного масштаба, но я срываю с себя эту идиотскую бороду и говорю «Фините» в сторону белых бровей. Лицо его удивлённо вытягивается, и очень мило приоткрывается рот. Я стараюсь как можно быстрее избавиться от красного кафтана и штанов, снимаю одетую под низ рубашку, увеличенную заклинанием, и становлюсь, наконец, самим собой – черноволосым, носатым, довольно угрюмым и нормального размера. И пиджак на мне тоже нормальный, а не этот шатёр от цирка.

Гарри пятится и оседает на стоящий около стены стул.

– Какого чёрта? – выдыхает он. Я подхожу и приседаю около него, и собственническим движением беру в свои шершавые руки его замёрзшие ладони, подношу к губам и целую. И не отпускаю, потому что это моё. Смотрю ему в глаза, и улыбаюсь, и говорю:

– Не злись на меня, Гарри. Я не виноват в том, что у Дамблдора не было другого Санта Клауса под рукой.

Он молчит минуту, а потом вдруг заливается громким смехом.

Из моего сердца убегает стая разъярённых соплохвостов, поселившихся там, когда мы поссорились. Я тоже смеюсь, поднимаю его со стула и целую, и кружу по комнате, и обнимаю что есть силы. И пусть в этот момент я похож на романтика, а не на циника, зато мне легко и тепло. С моим Гарри.

Глава 10. Снова о Париже, о глинтвейне и пушистом снеге. О флаффе, который герои заслужили. И ещё о том, что «жили они долго и счастливо».

POV Гарри

Мы аппарируем прямо на Эйфелеву башню, и он полчаса отпаивает меня глинтвейном, который достаёт откуда-то как по волшебству. Вкус корицы, кажется, въедается в мои губы, и он сцеловывает его, оставляя взамен вкус сигаретного дыма. Я счастлив, настолько счастлив, что просто не могу смотреть на что-то, кроме его рук, его лица, его улыбающихся губ. Улыбаюсь в ответ, и по телу разливается нежное тепло, какого не добьёшься никакими глинтвейнами. Он показывает что-то внизу, указывает на какие-то строения, удивляя меня журчащей французской речью. Обещает сводить меня в Собор Парижской Богоматери, в Люксембургский сад, Лувр, Пале Рояль, показать мне свои любимые пригороды с замком Шенонсо и ещё что-то, мне не важно, я киваю и соглашаюсь на всё – лишь бы только с ним, я никуда и никогда больше не хочу без него.

Северус рассказывает мне всё. О Патрике Горе, о директоре с его затеями, о том, как скучал и боялся подойти и даже о том, как глупо чувствовал себя в костюме Санты. А потом он говорит ещё и о договоре с Дамблдором, о том, что нам теперь, здесь и сейчас, можно всё. Но не даёт мне обдумать эту мысль, сгребает в объятья и аппарирует куда-то ещё.

И следующие полчаса я стою под пушистым снегом, который совершенно по-рождественски падает с неба прямо на мои раскрытые ладони и запрокинутое лицо, подставляю под снежинки открытый рот. Снег холодный, но этого-то мне и надо, потому что лицо горит, и перед глазами прыгают разноцветные точки, похожие на волшебных фей. А Северус рассказывает что-то про Тюильрийский сад, Виктора Гюго и Людовика XIV, хватает меня за руку и тащит куда-то в сторону Триумфальной арки. Там я просто утыкаюсь лбом ему в шею, обнимаю, и мы стоим так несколько долгих минут, не обращая внимания на удивлённые взгляды радостных прохожих. Я вдыхаю его запах – и не могу надышаться, смотрю в его лицо – и не могу насмотреться. Я схожу с ума от его близости и от того, что он опять добрый, нежный и ласковый. От того, что он опять мой.

Северус предлагает встретить Рождество где-нибудь в городе или посмотреть на ликующий город с высоты Эйфелевой башни, но я смотрю на него умоляюще, и он понимает. Ухмыляется, ворчит под нос что-то вроде «Так и останешься бестолочью», хватает меня в охапку и аппарирует куда-то в район Пасси, за пару кварталов от дома. И мы проходим эти кварталы пешком, держимся за руки и изредка останавливаемся, чтобы целоваться прямо под падающим на нас снегом.

А потом через каких-то полчаса, совсем ночью, как раз тогда, когда над ночным Парижем взрывались миллионы фейерверков, я лежу у камина на пушистом ковре, тону в его нежности, выстанывая его имя куда-то в макушку и обнажённые плечи, и мне сладко и больно одновременно. Неимоверно хорошо, и упоительно нежно, и нереально красиво. И ещё очень правильно, когда с моих губ срывается это неожиданное «Я люблю тебя», и ещё правильнее, когда мне эхом отвечают «Я тоже тебя люблю».

И я точно знаю, что это моё лучшее Рождество, что я никогда не забуду этот вечер и эту ночь. И что я больше никогда не хочу ссориться с моим любимым мрачным профессором, потому что знаю, каким он может быть для меня.

И потому что, подарив мне всё, о чём я даже мечтать не смел и чего страстно желал, он стал самым лучшим Санта Клаусом на свете.

* * *

The End.)

@темы: ГП, лубоф, твАрьчество, фики

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

почему, ну почему видишь ошибки в своих работах только тогда, когда их уже выложил/отправил/подарил?...
я уже задавала этот вопрос самой себе, но блин! нечестно же.

@темы: твАрьчество, мыслецвет

---

Старый НГ

в варениках настойчиво попадается фасоль и горох. блять, нет, никаких детей, никаких отношений, нет-нет-нет

а вообще всё как всегда: отдых, сладкая жизнь, новые знакомства, слёзы, острота ощущений...

денег не выпало.
работы тоже.

@музыка: Зимавсегда "Ночью"

@темы: мыслецвет

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

приехали родители, папа пытается напоить меня вином, мама - своими чудодейственными отварами, чтобы прошёл кашель.

с сессией как обычно полная задница. обожемой, почему я никогда не могу подготовиться вовремя??! целый день сижу, читаю газетные тексты - практических заданий в этот раз как никогда много. мама и папа читают тоже, мы всем домом ищем эти ебаные ошибки в текстах СМИ а Тома сделала мне психологию, спасибо ей огромное.

а вообще-то я всё ещё размазана по стенам, у меня жуткий кашель, насморк и иногда температура. при этом по закону подлости меня зовут везде и всюду, и в кино, и на кальян, и вообще... на кальян, кстати, зовут одногруппницы. а мне доподлинно известно, что они тоже не особо готовы к сессии. чиорт, мы далбайопки, вот что я думаю)) ах, ну да, напротив нашего универа построили "Добрый Эль", а значит сессии совсем кердык. вместо сессии теперь будет пиво, мдо.

блять, всё против меня.

@музыка: Зимавсегда "Антон"

@темы: негатив., бред, мыслецвет

---

логично, что после начала написания кроссовера, я задалась вопросом: а где та самая грань, которая отделяет кроссовер от плагиата? если я помещаю героя в ситуацию, происходящую в другой книге, его реакции на происходящие события должны быть абсолютно другими? или же то, что он испытывает чувства, которые испытывал герой произведения, не является плагиатом? если я использую фразы из книги, с которой совмещаю ГП, это тоже считается плагиатом? а если, допустим, я нашла описание Эбенизера Скуржда предельно похожим на описание Северуса Снейпа, я могу вставить его в свой текст? или это всё равно будет являться плагиатом?
согласно классификации, приведённой  Б.Сокров вот здесь , мой кроссовер гипотетически подходит под пункт второй, а именно "Сюжетный кроссовер". по крайней мере, так я на всё это дело смотрю. "Сюжетный кроссовер, или ретейлинг - сюжет одного произведения проецируется на реальность и персонажей другого произведения". однако всё равно возникает вопрос: насколько можно проецировать сюжет одного произведения на сюжет другого?

ах, блин, я запуталась((
и меня таки мучает один вопрос: то, что пишу и малодушно называю кроссовером...оно не является плагиатом, случайно?)

@музыка: Нойз "Ругань из-за стены"

@темы: ГП, мнение, твАрьчество, мыслецвет

---

Рождественская песнь в прозе

Название: Рождественская песнь в прозе
Фандом: ГП и Чарльз Диккенс
Автор: Yellow
Бета: беты нет, буду счастлива, если кто-нибудь возьмётся отбетить)
Жанр: святочный рассказ с привидениями.)) Общий/Кроссовер
Персонажи: Северус Снейп, Духи
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Аннотация: Северус Снейп, естественно, никогда не читал Диккенса. и он, конечно же, не слышал о Духах Рождества. А что бы было, если бы эти самые Духи пришли к Снейпу вместо Скруджа? Ведь ему тоже есть, что исправлять в своей жизни.
Отказ: всё принадлежит Роулинг и Диккенсу, моё только воображение)
Примечание: Новогодний подарок для Б.С.Сокралов, которые хотели кроссовер с классикой. Ммм…вышло, что вышло, тапками не бить)) я катастрофически не успела написать ни на Новый Год, ни на Рождество) буду стараться закончить к Старому Новому Году. Тешу себя надеждой, что вам всё таки понравится)
Комментарии: авторский жанр – святочный рассказ с привидениями, и никакого другого автор не приемлет))
Предупреждение: собственно, кроссовер)) в тексте использованы фразы из "Рождественских Историй" Диккенса и "ГПиДС" в переводе Росмэн. AU
Состояние: в работе


Рождественская песнь в прозе

Строфа 1

Рождественская песнь в прозе
Святочный рассказ с привидениями.

Строфа первая

Начать с того, что Дамблдор был мертв.
Разумеется, Снейп знал об этом, ведь он собственными руками и собственной палочкой отправил его на тот свет. Конечно, в этом не было его вины: Дамблдор сам попросил сделать это, потому что древнее заклятие действовало всё сильнее, и ему оставалось прожить на этом свете не очень-то много времени. К тому же, был ещё Драко Малфой, которого нужно было спасти от жестокости и не допустить его превращения в Пожирателя. Впрочем, это к делу уже не относится.
Итак, Альбус Дамблдор был абсолютно и бесповоротно мёртв, потому что Авада Северуса Снейпа никогда не даёт сбоев.
Северус Снейп был той ещё сволочью: нещадно ругал учеников, делая поблажки лишь слизеринцам, волком смотрел на преподавательский состав. Прошлое профессора Снейпа также не отличалось кристальной чистотой: когда-то он вымогал, грабил, убивал и запугивал. Конечно, это оставило определённый след на его личности. Скрытный, замкнутый, одинокий – он прятался как устрица в свою раковину. Душевный холод заморозил изнутри черты его лица, заострил крючковатый нос, сморщил кожу на щеках, заставил посинеть губы и покраснеть глаза, сделал ледяным его голос. В последние несколько лет характер Снейпа ещё больше испортился, а ведь он занимал директорское место уже несколько лет, и чести ему это не прибавляло. Он зарекомендовал себя как хороший специалист в Зельеварении и Защите от тёмных искусств, но как директор был ужасным: злым, скупым и не участвующим в жизни школы. Одиночество Снейпа не пугало, он от всей души наслаждался им, и никогда муки совести не прорывались в его жизнь.
Однажды, и было это в самый сочельник, Северус Снейп сидел за столом в лаборатории, где проводил всё своё свободное время, и скрупулёзно записывал на листе пергамента все свои ингредиенты для зелий, стоявшие на полках в огромных количествах. Комната согревалась лишь горящим под котлом огнём. В противоположном конце лаборатории протирал колбы его новый подмастерье, бывший его студент Колин Криви. Конечно, в подземельях мальцу был холодно, и он то и дело тянулся за палочкой, чтобы наложить на себя согревающее, но Снейп смотрел строго и угрожал ему потерей «тёпленького» места, ведь тот мог ненароком сшибить несколько банок с ингредиентами с полок, когда будет взмахивать палочкой. Удручённо вздохнув, подмастерье опускал руки и продолжал протирать колбы.
Вдруг дверь лаборатории резко открылась, и на пороге появился Драко Малфой, крестник Снейпа и по совместительству преподаватель Защиты от Тёмных Искусств Хогвартса.
– Крёстный! С наступающим праздником вас!
– Вздор, – резко осадил его Снейп. – Мерлинова борода, Драко, уж ты-то должен знать, как я не люблю Рождество!
– Но, крёстный! Ведь сегодня же Святки! Рождество – это светлый праздник! Он приносит добро, сближает людей и доставляет столько радости! Чего вам стоит принести радость и добро хоть некоторым?! Ведь с вашим талантом зельевара вы вполне можете приготовить достойный рождественский пудинг!
Стоявший в углу Криви захлопала в ладоши.
– Уважаемый, а ну-ка прекратите! А то подсыплю вам в тыквенный сок новый изобретённый мною яд! А ты, крестничек, – он ткнул пальцем в грудь Драко, – больше не говори мне про пудинги! Я тебе что, эльф что ли? Лучше бы о себе подумал! Год заканчивается, а ты так и прозябаешь в этой школе! Хотя с твоими-то связями ты вполне мог бы уже оказаться на неплохом посту в Минестерстве! У тебя какая зарплата, позволь спросить?
– Ах, крёстный! Хватит брюзжать! Лучше приходите к нам на вечеринку в учительскую завтра утром! Минерва попросила эльфов с кухни приготовить нам индейку и пунш! Будет весело.
Снейп фыркнул.
– Вот ещё! Чем с вами в учительской праздновать, я лучше пойду… – да-да, так и сказал! Снейп вообще в последнее время стал несдержан на язык, так что прибавил ещё пару крепких словечек от себя.
– Ну, зачем вы так?
– Драко! Иди-ка ты отсюда, пока я добрый. Честь имею!
– Крёстный, вы и так перестали к нам заглядывать!
– Честь имею!
– Но, крёстный!
– Честь имею!
– И всё же зря вы так! Все преподаватели очень уважительно к вам относятся и поэтому попросили вас пригласить, а вы…
– Честь имею!
– Счастливого Рождества! – Малфой вышел из лаборатории, громко хлопнув за собой дверью, отчего стоявшая на полке рядом с косяком банка с сушёными тараканами со звоном упала на пол.
– Честь имею! И десять баллов с Гриффиндора, – проговорил он удовлетворённо. Взмахнув палочкой, он собрал тараканов и засунул их в уже целую банку, поставив её на место. Однако той не суждено было найти покой, потому что дверь опять открылась, впуская в лабораторию двух грузных мужчин, ударилась о полку, и банка вновь полетела на пол.
– Проходной двор какой-то, а не лаборатория, – еле слышно проговорил Снейп и воззрился на вновь прибывших. – Чем могу быть полезен?
– Здравствуйте, сэр! Говорят, Альбус Дамблдор больше не руководит Хогвартсом! Это вы нынешний директор?
С ним заговорил старый мужчина, чьи белые брови комками висели над глазами, а усы, тоже седые, закрывали рот полностью. В голову Снейпа закралось предположение, что этот субъект вполне мог помнить Мерлина.
– Альбус Дамблдор покоиться в гробнице уже семь лет. Странно, что вы не в курсе, мистер. И да, именно я директор школы. Что вас интересует, господа?
– О! Мы из больницы Святого Мунго, сэр! Дамблдор, помниться мне, часто помогал больнице всем, чем мог: высылал нам учеников, чтобы помогли за больными ухаживать, эльфов присылал обеды готовить, зелья нам пересылал… Он очень многое делал для больницы!
– А ведь сейчас Рождество, сэр! – вклинился в разговор молодой мужчина. – В Рождество всем хочется тепла и уюта! А ведь у многих наших пациентов нет родственников, и в этот чудесный праздник они останутся совсем-совсем одни! Поэтому было бы неплохо…
– А разве бюджетное финансирование больницы прекратилось? – зло перебил Снейп.
– Конечно, нет, сэр, но разве можно надеяться на государство? Тем более, отряжают они нам совсем копейки…
– А разве прекратились частные пожертвования?
– Иногда денег на наш счёт перечисляют, но все они уходят на новые форменные мантии для персонала. Так что эльфы были бы очень даже нужны. Слышал, у вас в Хогвартсе их несколько сотен!
– Я не дам вам ни одного эльфа, они готовят рождественский ужин.
– Ага! Значит, вы хотите пожертвовать зелья! – и двое со всё большим интересом начали рассматривать лабораторию.
– Нет, я не дам вам вообще ничего.
– Может быть, учеников?
– Заманчиво. Но и этого я делать не буду. Я просто хочу, чтобы вы оставили меня в покое.
– Сэр! Но ведь это бедные-несчастные больные!
Снейп дёрнул ворот рубашки и показал непрошенным гостям уже зажившие рубцы на шее.
– Я тоже имею полное право требовать компенсации, – сказал он, а потом добавил: – Хм, а почему, собственно, я этого не делаю?
– Сэр! Но многие из них уже никогда не вернуться к нормальной жизни!
– Тогда объясните мне смысл как-то им помогать? Я, знаете ли, поддерживаю эфтаназию. И, кстати, меня это всё вообще не касается.
– Но должно было бы, – сказал с упрёком один из пришедших.
– Однако же не интересует. Собственно, этот разговор абсолютно не имеет смысла, джентльмены. Вас проводить?
Видя, что настаивать бесполезно, джентльмены удалились, а Снейп, очень довольный собой, вернулся к своим прерванным занятиям в необычно веселом для него настроении.
Меж тем вечер медленно, но верно, опускался на Замок. Колин Криви заёрзал на своём месте, поглядывая на часы. Наконец, Снейп отложил в сторону своё перо, встала со стула и переставил на полке пару склянок. Колин встал вслед за директором и медленно начал пробираться к двери.
– Мистер Криви, – остановил его ледяной голос. – Полагаю, на работу вас завтра стоит не ждать?
– Так ведь Рождество же, сэр…
– И что с того? Не понимаю, почему все так относятся к этому празднику? Даже мой крестник, обычно угрюмый и злой, бегает по коридорам как второкурсник и напевает рождественские гимны! А не приходить завтра на работу с вашей стороны, мистер Криви, очень недобросовестно. Я, пожалуй, вычту оплату за завтра из вашего жалованья.
– Но, сэр…
– Ладно, ладно, – прервал его Снейп. – Пусть это останется на вашей совести.
– Спасибо! – улыбнулся во весь рот Колин и, поклонившись зачем-то Снейпу, вышел за дверь. Снейп услышал, как в коридоре Криви вдруг громким баритоном запевает рождественский гимн, стуча костяшками пальцев по доспехам на своём пути. Северус поморщился и задул свечу.
Ещё одна дурацкая традиция Святок – все преподаватели, кроме дежурных, отправлялись домой, чтобы провести Рождество с семьёй. Вот только у Снейпа не было семьи, и он возвращался в старый холодный дом в Тупике Прядильщиков, где пил старый коньяк и пытался растопить камин старыми подшивками «Трансфигурации сегодня». Запахнувшись в мантию, он ступил за порог лаборатории и быстрым шагом пошёл к выходу из Замка.
По стенам везде были развешаны ветки остролиста, доспехи покрыли хрустальным льдом, от венков на дверях Снейпа уже начинало подташнивать. Из коридоров то и дело доносились смех и песни, в Большом Зале заканчивался праздничный ужин, где дети до отвала наедались гусями в яблоках и жареной картошкой. На десерт они съедали несколько порций рождественского пудинга, а потом расходились по гостиным и спальням, чтобы выпить добытое на кухне сливочное пиво, поджечь весь запас бенгальских огней и хлопнуть столько хлопушек, сколько потребуется, чтобы у портретов на лестнице заложило уши. Северус ненавидел Рождество. И его лучшим подарком школе было то, что он разрешал творить весь этот беспредел в стенах Хогвартса.
На улице мела метель, ветер задувал под мантию, и руки очень быстро окоченели. Было красиво, деревья причудливо заледенели, озеро покрылось льдом и выглядело огромным снежным блином. Вот только Снейп не смотрел по сторонам, мечтая о тёплом одеяле, языках пламени в камине и бутылке коньяка в буфете.
Дойдя до аппарационной границы, он спешно переместился к своему старому дому.
В Тупике Прядильщиков клубился белый туман, а в фонарях перегорели все лампочки. Дом смотрел на него пустыми тёмными глазами, наводя какой-то непонятный страх, какое-то непривычное беспокойство. Нашарив в кармане палочку озябшими пальцами, Снейп медленно пошёл к дому, то и дело наступая в мерзкую грязь, в которую превратился снег под колёсами многочисленных маггловских автомобилей. Подойдя к двери, он вытащил палочку и взмахнул ею, снимая наложенное на дверь заклинание.
На двери дома испокон веков было старомодное зарешёченное окошко. Зачем его сделали на двери изначально – науке не известно. Возможно, в него почтальон клал письма, возможно, неприветливые хозяева через него всматривались в лица пришедших и выспрашивали у них, что им нужно, не открывая двери. В любом случае, Снейп привык к нему, как привыкают к любой вещи, которая всегда лежит перед глазами, но никогда не используется. Проще говоря, он не обращал на это окошко никакого внимания. В этот раз, убрав Охраняющее заклинание, Снейп привычно скользнув безразличным взглядом по окошку. Но в этот раз что-то было не так: Снейп увидел вместо окошка, которое, кстати сказать, не подверглось за это время решительно никаким изменениям, лицо Альбуса Дамблдора.
Лицо Альбуса Дамблдора, оно было как будто изображённое на портрете, но только объёмное и однозначно живое. Более того, оно не утопало во мраке как всё вокруг, а напротив – излучало голубоватый свет, какой излучают обычно призраки у темноте подземелий. Но Северус Снейп был точно уверен, что Дамблдор не мог быть призраком! Он бы пошёл дальше, если вам это о чём-то говорит. Лицо Альбуса Дамблдора спокойно взирало на Снейпа, как смотрел на него покойный Альбус при жизни. Вид Дамблдора был потусторонним, от него веяло холодом, а волосы и борода его чуть заметно шевелились, и только глаза за очками взирали неподвижно и не моргали.
Северус вздрогнул, и уставился на Дамблдора во все глаза. И тогда лицо в окошке исчезло, оставив лишь ржавую решётку.
Первым желанием Северуса было аппарировать обратно в Хогвартс, закрыться в лаборатории и больше никогда не приходить сюда. И не заходить в директорский кабинет, потому что там на стене висел портрет Альбуса. Однако глубоко вдохнув и выдохнув несколько раз, Снейп открыл-таки двери и вошёл в дом.
Конечно, Снейпа очень удивил и поразил этот инцидент. Ведь, несмотря на то, что он воспитывался и жил в мире магии, подобное могло напугать кого угодно. В любом случае, перед тем, как закрыть дверь, он с опаской посмотрел на зарешёченное окошко и даже провёл рукой по внутренней стороне двери, проверяя, нет ли чего-нибудь странного внутри. И только после этого он со стуком захлопнул дверь.
Звук от этого прокатился эхом по всему дому, отозвался на верхнем этаже, в подвале. Снейпа это не испугало – так было всегда, когда он возвращался в пустой родительский дом. Всё же, чтобы быть точно уверенным в том, что всё хорошо, Снейп прошёлся по всем своим комнатам перед тем, как подняться наверх в спальню и затопить камин. Все комнаты оказались пусты, никаких приведений, ничего подозрительного. В кухне – только паутина, в кладовой – старые реторты и котлы, в гостиной – стопки старых журналов, покрывшиеся слоем пыли. Тяжело вздохнув, Снейп поднялся наверх по лестнице, держа в руках зажженную палочку.
Тени скользили по стенам, и Северусу отчего-то становилось немного не по себе. Хотя, собственно, ведь не было ничего страшного в духах. Страшно было другое: что Дамблдор, такой бесстрашный и мудрый, выбрал себе подобное существование, полу-жизнь. Страшно и неправильно. И, если он остался призраком, то почему появился только через семь лет после своей смерти?
Именно с такими мыслями Снейп зашёл к себе в спальню, кинул в камин захваченную в гостиной стопку «Трансфигурации сегодня» и поджёг её заклинанием. После он расстегнул две верхние пуговицы на сюртуке, достал из шкафа бутылку коньяка и бокал, уселся в кресло перед камином и расслабился. Стоит отметить, что дверь в спальню, которая являлась сразу и кабинетом, он запер не только на заклинание, но и на старый поржавевший ключ, чего никогда раньше не делал.
На стенах комнаты в огромном количестве висели портреты разных известных людей, в большинстве своём зельеваров, и Снейп привычно стал осматривать их, однако случилось странное: на каждом портрете в сумраке комнаты ему виделось лицо Альбуса Дамблдора. Так, словно на гладкой поверхности холстов не было вовсе никаких изображений, но зато она обладала способностью воссоздавать образы из обрывков мыслей, беспорядочно мелькавших
в его мозгу.
Снейп помотал головой, вскочил из кресла, сделал несколько кругов по комнате с заложенными за спину руками, и уселся обратно, скрестив руки на груди. Взгляд его непроизвольно остановился на стоящих напротив кресла часах, старых отцовских часах со сломанным механизмом. И, наблюдая за ними, Снейп вдруг увидел, как огромный маятник в этих часах вдруг начинает раскачиваться. И тут, прорезая тишину комнаты, часы начали бить время, стрелки кружились с огромной скоростью, и издаваемый бой становился всё громче и громче, а потом ему начали вторить все часы в доме, отбивая время, раз за разом, и никак не останавливались.
Всё это длилось, наверное, не больше минуты, а потом вдруг резко часы стали, и бой во всех комнатах прекратился, так же внезапно, как и начался. Снейп сидел неподвижно в кресле, стараясь казаться незаметным, и бокал в его руке чуть заметно подрагивал. Он уже двести раз успел проклясть себя за то, что не вернулся в Хогвартс и остался в этом старом доме, в котором никогда раньше не происходило ничего сверхъестественного. И, что скрывать, Снейп боялся, почему-то очень боялся всего происходящего.
Итак, бой часов стих, и Снейп уже успел облегчённо выдохнуть, как вдруг из подвала донеслось странное потустороннее бряцанье железа, как будто кто-то тащил по старым бочкам и котлам тяжёлую цепь. Невольно Снейпу припомнились маггловские рассказы о том, что, когда в домах появляются привидения, они обычно влачат за собой цепи.
– Бред, – выговорил Снейп. – Привидения не таскаю за собой цепи. Это просто бред.
А дверь в подвал тем временем распахнулась с треском, и звон цепей стал ещё громче. Снейп со всё большим ужасом слушал, как этот звон приближается, как поднимается по старым шатким ступеням. А потом вдруг сквозь запертую дверь вошло привидение. Дух Дамблдора, с лицом Дамблдора и в мантии Дамблдора. Это точно был он, длинная борода была посередине завязана лентой, волосы под шапкой светились потусторонним голубоватым светом, очки на носу имели знакомую полукруглую форму. Новым было лишь одно: тело Дамблдора опоясывала несколько раз длинная цепь, составленная, как заметил Снейп, из маленьких фигурок людей, кукол, волшебных палочек, мыслесливов и ключей.
– Что вам от меня надо? – спокойно и холодно спросил Снейп, отпивая из бокала глоток коньяка. Он пытался восстановить дыхание и сделать так, чтобы руки перестали предательски дрожать.
– Очень многое, – ответил призрак голосом Дамблдора.
– Кто вы такой?
– Спроси лучше, кем я был.
– И кем же вы были?
– Я был твоим наставником и другом. Я был Альбусом Дамблдором.
– Сядьте! – резко сказал Снейп. Потом опомнился и сказал уже более вежливо: – Не хотели бы вы присесть?
– Да, пожалуй, – ответил призрак и сел в кресло напротив так, будто делал это каждый день. – Ты в меня не веришь, – сказал он после минуты молчания.
– Конечно, я не верю! Это всё бред и чепуха! – резко осадил его Снейп.
– Почему это? – удивлённо спросил призрак и поправил цепь.
– Потому что Дамблдор никогда бы не стал призраком. Уж это я знаю точно.
– Что ж, ты прав. Отчасти.
– Поясните.
– Ты прав в том, что Дамблдор не стал бы оставаться бестелесным существом в этом мире. И он не остался.
– В таком случае, кто вы? И, если у вас нет ко мне неотложных дел, прошу покинуть мою спальню и оставить меня одного, – страх медленно отпускал Снейпа, и к нему возвращалась привычная язвительность.
– В том то и дело, что у меня есть к тебе неотложный разговор, Северус. Потому что я действительно призрак Дамблдора и пришёл в этот мир ненадолго именно по твою душу.
– И зачем же я тебе понадобился? – Снейп вздохнул – ничего хорошего такое заявление ему не предвещало.
– Ты видишь эту цепь? – спросил Дамблдора и опять тронул рукой тяжёлую цепь, отчего дом наполнился громким звоном.
– Вижу.
– А знаешь ли ты, почему я её ношу?
– Не имею ни малейшего понятия.
– Я ношу цепь, которую сам себе сковал за время жизни на земле. Видишь ли ты, из чего она состоит? А не хочешь ли ты, Северус Снейп, узнать, какой длины твоя собственная цепь? Поверь мне, твоё прошлое позволяет даже не задумываясь утверждать, что твоя цепь на много метров длиннее.
Снейп молчал довольно долго, и призрак не прерывал его.
– То есть, – наконец промолвил Снейп, – то есть, длина цепи зависит от количества плохих дел, которые ты сделал при жизни? – он дождался кивка головой. – Но, Дамблдор! Вы ведь были прекрасным директором, достойным наставником, хорошим преподавателем! Вы были добры, лояльны, понимающи! За что на вас такая длинная цепь?
– Ах, мой мальчик, – грустно ответил ему Дамблдор. – Кроме всего этого в моей жизни было ещё много всего плохого. Я был чересчур самоуверенным, я крутил чужими жизнями, как хотел. Я строил козни и интриги. И иногда мне казалось, что, пожертвовал одной жизнью, я смогу спасти две других. И я всерьёз считал эту позицию верной. Иногда мне всерьёз кажется, что я ничем не отличался от Волдеморта, точно также не ценил жизни соратников и строил козни тем, кто был не согласен с моими идеями… Впрочем, это неважно, – дух вдруг взглянул на те самые давно остановившиеся часы и вдруг громко воскликнул: – Моё время истекает, Северус! Внемли мне!
– Я внимательно случаю, – ответил Снейп и сложил руки на груди.
– Я пришёл к тебе для того, чтобы исправить твою душу, не допустить, чтобы в загробном мире ты точно также, как я, ходил с цепями, таскал их за собой, как раб, раб своих пороков и желаний.
– Спасибо, – ответил зачем-то Снейп.
– Тебя посетят ещё три Духа, Северус.
– Зачем это?
– Чтобы спасти тебя, естественно. Если Духи не явятся тебе, ты пойдёшь по моим стопам. Итак, ожидай первого Духа завтра, как только пробьет час пополуночи.
– А не могут ли они прийти все сразу, Альбус? – робко спросил Снейп.
– Ожидай второго на следующую ночь в тот же час. Ожидай третьего – на третьи сутки в полночь, с последним ударом часов. А со мной тебе уже не суждено больше встретиться. Но смотри, для своего же блага запомни твердо все, что произошло с тобой сегодня.
В тот же момент призрак встал из кресла, поправил цепь на поясе и закинул её на плечо на манер шарфа, и начал медленно пятиться к окну. Снейп увидел, как Дамблдор манит его пальцем, и, не в силах сопротивляться этому зову, поднялся из кресла, поставил бокал на стол и пошёл следом. Дамблдор вылетел в открытое окно прямо перед длинным носом Снейпа, издав громкий протяжный вой, а у Снейпа возникло чёткое чувство дежавю, когда он следил за тем, как падает из окна тело Дамблдора, пусть уже и духа, и летит-летит-летит к земле… Но его быстро поглотил туман, всё сильнее клубившийся в этих малонаселённых тёмных районах.
Снейп закрыл окно, запахнулся поплотнее в мантию и, не раздеваясь, упал на кровать. В голове крутилась одно лишь навязчивое слово «Бред», которое он всё никак не мог сказать вслух. А потом его поглотил тяжёлый беспробудный сон…

Строфа 2

Строфа вторая

Первый из трёх Духов

Когда Снейп проснулся, было темно, хоть глаз выколи. Камин совсем погас, и ничто не освещало комнату. Голова Снейпа болела, как будто он спал очень долго, или лёг спать пьяным. Выглянув за полог, он даже не смог различить в комнате очертания предметов. Как только Снейп задумался о том, сколько сейчас времени, часы в комнате начали бить. Сам этот факт напугал Снейпа, потому что он грешным делом подумал, что призрак Дамблдора ему приснился. Однако часы раньше не работали, что доказывало обратное. Итак, часы начали бить, они пробили ровно двенадцать ударов, и только после этого остановились. У Снейпа всё в порядке было с логикой, и он легко сложил два и два: часы бьют двенадцать, на улице темно, значит, сейчас полночь. Однако, сейчас никак не могла быть полночь, потому что он никак не мог проспать почти сутки. К тому же, его ожидали в школе и обязательно прислали бы кого-нибудь за ним.
Успокоил Снейп себя одним простым умозаключением: часы неисправны. Ну конечно, они не работали много лет, с чего Снейп вдруг подумал, что они должны заработать однажды? Естественно, сейчас только раннее утро, и он может ещё полчаса поваляться в кровати, прежде чем встанет и пойдёт обратно в школу. А все вчерашние злоключения, включавшие в себя цепи и мертвецов, ему только привиделись.
Он лежал так довольно долго, вслушиваясь в тишину комнат, размышляя об ингредиентах для зелий, о последней статье в «Вестнике Зельевара», о Драко Малфое, своём несносном крестнике… Он успел подумать о многом, прежде чем часы не стали бить снова, и только тогда в его голове прозвучал настойчивый голос Дамблдора «Ожидай первого Духа завтра, как только пробьет час пополуночи». По телу Снейпа пробежал холодок.
Часы пробили один раз, и Снейп как раз успел выдохнуть с облегчением, когда в его комнате вдруг зажёгся свет, а потом невидимая рука откинула полог его кровати. Прямо перед собой Снейп увидел очень странное существо, похожее на ребёнка и на старца одновременно. У этого существа были абсолютно седые волосы, но не было морщин, и щёки его были алыми как у младенца. Прямо из середины головы вверх била струя света, как будто в голове у него была волшебная палочка, кончик которой выглядывал, и постоянно был зажжён Люмос. В руках существо держало колпак, который существо, очевидно, надевало на голову, чтобы перестать светиться как уличный фонарь. Руки и ноги существа были мускулистыми и сильными, и всё тело его закрывал белоснежная туника. В руках оно держало ветку остролиста, а подол туники был украшен живыми цветами.
В остальном же это был обычный призрак, каких Снейп на своём веку повидал очень даже немало.
– Так вы и есть тот дух, приход которого мне вчера предсказали? – нарочито смело спросил Снейп.
– Да, это я, – ответил Дух мягким тихим голосом.
– Кто вы и что вы такое?
– Я – Святочный Дух Прошлых Лет.
– Никогда о вас не слышал, – ответил Снейп. – И что вы делаете здесь?
– Я пришёл, чтобы позаботиться о тебе. О твоём благе и твоём спасении.
Тут он протянул к Снейпу руку, схватил его за локоть и сказал:
– Встань и следуй за мной!
Снейп хотел было сказать, что никуда с Духом не пойдёт, что тот не имеет абсолютно никакого права вытягивать его, директора Хогвартса, из постели, но руке Духа было невозможно противиться, да и во взгляде того было что-то такое, так что Снейп встал с кровати и послушно пошёл вслед за Духом к окну.
– Мы полетим? – будничным тоном спросил Снейп у Духа.
– Именно. Дай мне прикоснуться к твоей груди, и это тебя поддержит…
– Я умею летать, – также буднично прервал его Снейп. – Меня, видите ли, научили.
Дух недоверчиво посмотрел на него.
– Ладно. Только если ты упадёшь, я тебя спасать не буду.
С этими словами он прошел сквозь стену, увлекая Снейпа за собой, и они вдруг оказались на пустой дороге, ведущей к Хогвартсу. Вокруг были огромные сугробы, на ветвях деревьев висели витые сосульки, и всё вокруг было покрыто толстым слоем снега. День был холодным и ясным.
– И зачем мы здесь? – резко спросил Снейп.
– О, ты сейчас увидишь, – ответил Дух и пошёл дальше по дороге.
Через некоторое время они подошли к большой поляне возле озера, на которой играли в снежки дети. Они смеялись и кричали, и разноцветные шарфы всех факультетов то и дело мелькали в снегу. Снейп привычно потянулся за палочкой, чтобы остановить балаган и провести детей в Больничное крыло за Перечным Зельем, когда Дух сказал:
– Можешь не стараться – они нас не видят. Всё это тени тех, кто некогда жил здесь. Лучше посмотри на них повнимательнее.
Снейп вздохнул и взглянул на игравших ребят. Он смотрел долго, с каждым разом всё больше поражаясь открывающейся перед ним картине.
– О, Мерлин, – в конце концов промолвил он. – Не может быть.
– У тебя руки дрожат. И ты побледнел ещё сильнее. Почему?
– Там… Там Лили… Лили Эванс! Ещё совсем маленькая… А вон и Поттер с Блэком… Люпин… Розье, тоже ещё совсем малыш…
Снейп узнавал каждого, кто играл в снежки на поляне, проговаривал вслух их имена, и понимал, что большинства из этих людей уже нет в живых. Его сокурсники, люди, с которыми он когда-то давно прожил бок о бок. Он был безумно рад видеть их всех, видеть такими маленькими и не испорченными пороками, и в душе его что-то защемило впервые за долгое время. Тут к школе подкатили безлошадные кареты, и дети с криками и смехом побежали к ним. Они рассаживались ко каретам, и на перроне их ждал выдыхающий клубы дыма паровоз, а некоторых в Хогсмиде поджидали родители, чтобы отправиться с ними куда-нибудь праздновать Рождество. И ребятишки желали друг другу счастливого Рождества и весёлых Святок, и обнимались, и махали руками, и смеялись ещё громче…
Но что ему было до этих Святок и этого Рождества?
– В школе ещё кое-кто остался, – вырвал его из раздумий Дух. – Какой-то бедный мальчик, оставшийся там в одиночестве, никому не нужный и всеми забытый.
Снейп знал это, он кивнул головой и двинулся вслед за Духом ко входу. Они шли по коридорам, украшенным венками из остролиста, спускались вниз по ступеням. Он видел Большой Зал, почти не изменившийся с тех пор, видел знакомые портреты на стенах и двери кабинетов. Когда они спустились в подземелья, Дух легко нашёл проход в гостиную Слизерина, провёл Снейпа сквозь стену и направился как раз к спальне Снейпа, к спальне мальчиков-первокурсников, где Снейп оставался каждое Рождество один.
Здесь было неуютно и пахло сыростью, кровати стояли близко друг к другу, и даже огонь в камине не делал комнату уютнее. За столом в глубине комнаты сидел мальчик и читал книгу в свете одинокой свечи. Он был угловатым, с большим крючковатым носом, и длинные сальные волосы его почти касались стола.
Снейп долго смотрел на себя самого в детстве.
– Я читаю свою первую книгу по Защите, – тихо сказал он. – Когда я их читал, я представлял себя великим добрым волшебником, который спасает мир от нечисти, вызывает мощных Патронусов, способных отогнать любых злых созданий, не только дементоров. Я представлял, как стану вторым Мерлином, как спасу мир и все меня полюбят за это…
Вслед за словами Снейпа как будто оживали картинки, как будто комикс разворачивался перед его глазами: вот он в белой мантии стоит перед чем-то большим и чёрным, взмахивает палочкой, и это большое-чёрное сдувается как воздушный шарик. А потом он идёт по городам, и красивые девушки кидают розы к его ногам, а он улыбается скованно и отказывается от славы. Вот он – Министр Магии, и к нему приходят за советом многие люди, и он никому не отказывает, всех принимает, и советует, и подбадривает. А вот он дома, и рядом с ним – Лили Эванс, и она любит его…
– О чём только не мечтают дети в одиннадцать лет, – сухо говорит Снейп и отворачивается. В душе у него скребутся и дерутся драклы, и он хочет уйти куда-нибудь подальше, лечь в кровать и завернуться в одеяло. И чтобы кто-нибудь добрый принёс ему молока с мёдом.
Дух смотрит на него с сожалением.
– Дух, мне это совсем не свойственно, знаешь… Но вот сейчас я бы хотел… Я бы хотел, чтобы все детские мечты осуществлялись. И хотел бы, чтобы в моей школе было поменьше несчастных детей.
Дух улыбнулся задумчиво и сказал:
– Поглядим на другое Рождество.
Он взмахивает рукой, и что-то неуловимо меняется. Всё также горит в камине огонь, и кровати стоят те же. Снейп оборачивается и видит стоящего у стены мальчика. Волосы его отросли ещё сильнее и, кажется, стали ещё грязнее. Рядом с ним стоит большой школьный чемодан, уже упакованный и готовый к отправке. Раздаётся стук в дверь, мальчик напрягается и смотрит, как в комнату входит красивый блондин на несколько курсов старше.
– Привет, Северус, – говорит он спокойным приятным голосом и становится напротив, скрестив руки на груди. – Мне сказали, что ты не хочешь ехать домой, хотя твои родители хотят тебя там видеть в Рождество.
– Да, Люциус, ты прав, – в тон ему отвечает Снейп.
– Сядь, – говорит Малфой и сам опускается на кровать. Мальчик дёргается и всё-таки садиться рядом. – Пойми, Северус, мы не выбираем себе родственников. Я не знаю, что происходит у тебя в семье, даже мне, старосте, не положено этого знать, но ты должен смириться с тем, что происходит у тебя дома. мы должны уважать свои корни и чтить предков. Твои родители чистокровны? – он спрашивает резко, надеясь застать врасплох. Мальчик думает совсем недолго, потом спокойно отвечает:
– Да. Да, мать чистокровна.
– Отец, получается, маггл?
– Именно.
– Ты поэтому не хочешь ехать домой?
– Да. Я не выношу его. Он мерзкий. Я ненавижу его.
– Это похвально, Северус, – отвечает Малфой и по-дружески кладёт руку ему на плечо. – Знаешь, я поговорю на твой счёт кое с кем. Ты, будучи на втором курсе, проявил себя с хорошей стороны и в учёбе и… И в своих взглядах на важные вещи. Поверь, удачные знакомства никому ещё не были лишними. А теперь, – он встаёт и тянет за собой мальчика, – теперь мы оба поедем домой. Потому что твоя мать ждёт тебя там, и свою мать ты обязан уважать, ведь она достойна этого.
Мальчик кивает и идёт к чемодану.
Снейп опять отворачивается, не в силах смотреть на происходящее дальше.
– Люциус был мерзким человеком, Дух, и я не знаю, зачем ты мне это показывал. Ведь с этого разговора началось моё падение.
– Да, за этим джентльменом водилось немало грехов, но в конце концов он окупил их, ты помнишь? Именно Малфои спасли Поттера в Финальной битве, именно они всячески помогали деньгами семьям потерпевших, когда их семью оправдали. И, поверь моему слову, они делали это не для того, чтобы обелить себя. Кроме того, что бы ты там не говорил, а Люциус всегда оставался единственным твоим другом. И ещё вспомни, что приспешники Пожирателей убили их несколько лет назад за измену. Ты ведь помнишь про это, Северус Снейп?
Снейп коротко кивнул.
– Если не ошибаюсь, у них остались дети?
– Один… – голос Снейпа сорвался. – Один ребёнок. Сын. Драко.
– Твой крестник?
– Да, мой крестник.
Дух покачал головой, а потом щёлкнул пальцами, и они оказались прямо посреди Большого Зала, украшенного огромными ёлками и сверкающим наколдованным снегом. Зал был пуст, и дверь была закрыта.
– Это ведь мой четвёртый курс, да? – задумчиво спросил Снейп. И в ту же минуту двери в зал открылись, и вошёл Дамблдор в красивой расшитой серебром мантии. Волосы его ещё не были седыми, и морщин на лице было значительно меньше. Вслед за ним шли и другие преподаватели, и Снейп с печалью всматривался в лица людей, которые учили его, с которыми он работал. Дамблдор прошёл к преподавательскому столу, хлопнул в ладоши, и вдруг откуда-то заиграла прекрасная музыка, а директор развёл руки в стороны и воскликнул:
– Святочный Бал начинается!
В тот же миг в зал повалили потоком ученики, они становились парами посреди зала и начинали кружиться в танце, и парадные мантии мелькали перед глазами. Некоторые студенты усаживались за столики у стен и о чём-то болтали, и Снейп пошёл именно к ним, пытаясь отыскать знакомое лицо. Его двойник сидел за одним из крайних столик и о чём-то увлечённо спорил с Розье. Взгляд его был прикован к стоящей недалеко рыжей девушке, которая разговаривала о чём-то с подружками. Колени Снейпа задрожали точно так же, как много лет назад, когда Лили повернулась, улыбнулась и, забыв о подругах, направилась прямо к нему.
– Северус, давай потанцуем, – робко сказала она.
– Прости, Лили, но я не танцую, – грустно ответил он.
– Почему? Это ведь наш первый Святочный Бал, на нём просто необходимо потанцевать.
– Я, – он взглянул на сидящего рядом Розье и прошептал ей прямо на ухо: – я не умею.
Лили звонко засмеялась.
– Я научу тебя! – и она схватила его за руку и увлекла в танец.
Музыка постоянно менялась, и вот уже преподаватели вышли в зал и пустились в пляс, и Дамблдор отплясывал то с МакГоннагал, то со Спраут, но каждый раз смотрелся так ошеломляюще, что все взгляды в зале были направлены именно на него.
Через время на столиках начали появляться закуски и напитки, и студенты то и дело угощались пуншем и глинтвейном, жареным мясом и запечёнными яблоками. И, конечно же, рождественским пудингом, которого на столах было больше всего.
Когда часы пробили одиннадцать, Дамблдор попросил всех разойтись по спальням. Студенты взвыли и начали просить его продлить бал ещё немного, потому что не натанцевались, не наелись и не напились. И Дамблдор, улыбнувшись коварно и немного лукаво, разрешил им танцевать ещё, и сам опять пустился в пляс, и танцевал ещё целый час до тех пор, пока часы не пробили двенадцать. Студенты расходились по гостиным и спальням, и почти каждый подходил к директору и желал ему Счастливого Рождества. И даже молоденькая Лили подтащила к Дамблдору такого же молоденького юношу, в котором Снейп узнал себя, и попрощалась. Директор проводил их улыбкой до самого выхода из зала.
И только когда они скрылись из виду, Снейп вдруг опомнился и вспомнил, что рядом стоит Дух. А тот пристально смотрел на Снейпа и вдруг сказал:
– Как немного студентам нужно, чтобы полюбить своего директора, не правда ли?
– Да, совсем чуть-чуть. Устроить им бал.
– А ты вдумайся получше. Разве за бал любил его ты тогда? А твои сокурсники? А твои коллеги, когда ты работал под его руководством?
– Мы любили его за то, что он любил нас, – не думая ни секунды, ответил Снейп.
– Значит…
– Значит дело не в снеге и ёлках, дети просто не обращают на них внимания и воспринимают как должное, – Снейп закрыл вдруг лицо руками. – Всё дело в отношении. Всё дело в том, как ты относишься к своим подчинённым и ученикам. И…
Снейп запнулся. Дух посмотрел на него чуть удивлённо.
– Что ты хотел сказать?
– Нет, ничего…
– И всё же?
– Я просто подумал о том, как нехорошо поступал со своими учениками. И ещё – что моему подмастерью тоже, наверное, хотелось настоящего праздника…
В это время свечи в зале погасли, а Дух перенёс их в какое-то ещё место, в тёмный коридор, и Снейп в темноте еле различил подростка, стоявшего около большого портрета. Снейпу вдруг стало нехорошо, и он вцепился побелевшими пальцами в стену.
– Дух, зачем ты привёл меня сюда? Зачем показываешь мне эту сцену? Я и так никогда её не забывал, даже если бы хотел забыть, всё равно у меня никогда бы не получилось…
– А, мне кажется, что ты стал забывать. Посмотри разок со стороны. Но спеши, моё время выходит.
Огромный портрет отодвинулся в сторону, и из проёма вышла молодая девушка в лёгком халатике.
– Прости меня, – тут же сказал парень.
– Отвяжись, – ответила Лили и сложила руки на груди.
– Прости меня!
– Можешь не трудиться. Я пришла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозишься проторчать здесь всю ночь…
– Да, я бы так и сделал. Я вовсе не хотел обзывать тебя грязнокровкой, это у меня просто…
– Сорвалось с языка? Слишком поздно. Я много лет находила тебе оправдания. Никто из моих друзей не понимает, почему я вообще с тобой разговариваю. Ты и твои дружки – Пожиратели смерти… Ага, ты этого даже не отрицаешь. Ты даже не отрицаешь, что сам собираешься стать таким же. Тебе не терпится присоединиться к Сам-Знаешь-Кому, да?
Парень открыл было рот, но так ничего и не сказал.
– Я больше не могу закрывать глаза. Ты выбрал свою дорогу, я – свою.
– Нет… послушай, я не хотел…
– Обзывать меня грязнокровкой? Но ведь всех, кто родом из таких семей, ты именно так и зовёшь, Северус. Почему же я должна быть исключением?
Он попытался что-то объяснить, но Лили бросила на него презрительный взгляд, повернулась и скрылась в проёме за портретом…
Парень сполз по стене, и плечи его затряслись в безмолвных рыданьях.
– Дух, забери меня отсюда. Я больше не хочу ничего видеть. Хватит, верни меня домой!
– Ты увидишь ещё одну тень Прошлого, – сказал неумолимый Дух и вцепился пальцами в плечо Снейпа.
Они перенеслись в иную обстановку, в уютный домик, где светились электрические лампы, а на плите в кухне приятно пах праздничный ужин. Дом был украшен тыквами и разноцветными гирляндами, и Снейп понял, что сейчас Хэллоувин. В колыбельке у стены лежал ребёнок, а над ним склонился черноволосый мужчина. И тут Снейп понял, в каком доме и в какое время они оказались.
– Нет, Дух, будь милостив, Мерлин, ты не можешь мне это показывать, я не хочу этого видеть!
Но Дух держал его крепко, и Снейп видел всё своими глазами. Он видел, как играли Лили и Джеймс Поттеры со своим ребёнком, и во время этого ему очень хотелось оказаться на месте Джеймса, даже несмотря на то, что он знал, что ничего уже не изменить. А потом он увидел собственными глазами, как в дом проник Волдеморт, как бежала Лили, спасая ребёнка, как пытался защититься Джеймс, слепая ненависть к которому вдруг испарилась при виде этой сцены, сцены, где он защищал лучшую женщину на свете. Он видел, как закрывала своей грудью ребёнка Лили, его прекрасная Лили, и падал на колени вместе с ней, когда зелёный луч Авады пронзил её грудь… Он долго смотрел в её опустевшие глаза, а потом поднялся и посмотрел на плачущего ребёнка.
– Дух, уведи меня отсюда. Я больше не могу этого терпеть.
– Я же говорил тебе, что это всё Прошлое. Это было на самом деле, и тебе от этого никуда не деться.
Снейп повернулся к нему и увидел, что в лице Духа непостижимым образом соединялись отдельные черты всех людей, которых тот ему показывал.
– Отведи меня домой! Хватит меня преследовать!
А луч, бьющий из головы Духа, тем временем разгорался всё сильнее и сильнее, и Снейп в порыве гнева нахлобучил ему на голову колпак, который тот всё ещё сжимал в руке. Он чувствовал, что именно в этом луче скрыта таинственная власть, которую имеет над ним это существо.
Однако, как бы крепко не прижимал Снейп колпак к Духу, свет из-под него всё равно лился, даже когда колпак полностью покрыл Духа.
И вдруг страшная усталость овладела Снейпом. Его стало непреодолимо клонить ко сну, и в ту же секунду он увидел, что снова находится у себя в спальне. В последний раз надавил он что было мочи на колпак-гасилку, затем рука его ослабла, и, повалившись на постель, он уснул мертвым сном.

@темы: ГП, твАрьчество, фики

---

Воспоминания

Название: Воспоминания
Автор: Yellow
Бета: **Nimfadora**
Жанр: общий
Герои: Невилл Лонгботтом, Августа Лонгботтом
Рейтинг: G
Размер: мини
Аннотация: Воспоминания Невилла о его бабушке.
Отказ: всё чужое
Примечания: Написано в подарок на Рождество для Dashutka. Заявка звучала так: «про Невилла и бабушку. Неважно какой именно временной отрезок, главное, чтобы в фике раскрывались их взаимоотношения». POV Невилла почти везде.
Комментарии: наверное, миллион раз повторение того, что уже было сказано, но так вышло)) надеюсь, что понравится) спасибо за заявку))


Воспоминания

Невилл встаёт со стула, прокашливается и начинает говорить. Собравшиеся вокруг люди слушают его внимательно, и изредка на их лицах проскальзывают грустные улыбки, потому что Невилл говорит совсем невесёлые вещи…

***

Точно помню тот день, когда бабушка разбудила меня утром и сказала, что у неё есть ко мне серьёзный разговор. Мне было, наверное, лет пять или шесть, и то, что бабушка решила поговорить со мной на серьёзную тему, привело меня в восторг. До этого мы никогда не говорили «серьёзно», да и после такие наши разговоры случались совсем нечасто. Сейчас я могу абсолютно точно, не скрывая этого, сказать, что бабушка почти всегда относилась ко мне как к маленькому ребёнку. Да и сейчас, наверное, я не заслуживаю большего.

В то утро она посадила меня за стол в столовой и только после того, как домовик накормил меня овсянкой, села напротив.

– Внук, – сказала она серьёзно. – Сегодня непростой день для нас обоих. Помнишь, я говорила, что твои родители работают далеко и никак не могут приехать тебя навестить?

Я кивнул головой.

– Это не совсем так, Невилл. На самом деле… – она тогда запнулась и отвела взгляд. – На самом деле, я считаю, что ты уже достаточно взрослый, чтобы знать правду. Твои родители не заграницей, они здесь, в Лондоне, но они лежат в больнице.

– Что с ними? – точно помню, что в голове моей появился непонятный туман, мысли не хотели собираться в кучу. Наверное, я был ещё недостаточно взрослым для таких новостей.

– Помнишь, я рассказывала тебе о Том-Кого-Нельзя-Называть? Его приспешники напали на твоих родителей и довели их до безумия.

Я помню, как чуть не упал в обморок, как бабушка подбежала ко мне и начала звать домовика, как тот принёс какое-то зелье. А потом, я точно знаю, бабушка впервые повела меня к родителям в Мунго, только этого я уже совсем не помню. В голове остался почему-то только этот разговор. И всё было неважно, только то, что бабушка впервые поговорила со мной «серьёзно».

Знаете, моя бабушка всегда была такой – строгой, волевой женщиной. Я всегда побаивался её, особенно когда она сдвигала брови и собиралась меня отчитывать. Я тогда прятал глаза, начинал шаркать ногами и как-то терялся, а её это раздражало ещё больше, потому что она и правда хотела вырастить из внука достойного человека. Только, признаться, в мои десять лет наши понятия о достоинстве весьма расходились. Я боялся её, о да, до дрожи в коленях. Она была слишком строгой для меня, если вы понимаете, о чём я.

Она никогда не понимала моей чрезмерной сентиментальности, когда я собирал вкладыши от шоколадных лягушек, которые мне отдавали родители. Моей бабушке всегда казалось, что моя грусть по родителям должна выражаться как-то иначе. В боевых победах или в учёбе на отлично, например. Что ж, я никогда не был отличником, это правда. Но что качается военных побед… Тут она и правда может мною гордиться, да?

После того, как мы отправились с ребятами в Министерство, это был, насколько я помню, пятый наш курс, бабушка впервые сказала мне, что гордится мной. Этот эпизод я тоже запомнил на всю жизнь, и хотя воспоминания о Пожирателях и Лорде давно стёрлись, её улыбку я помню очень хорошо. Наверное, именно тогда у меня случился некий перелом: я перестал её бояться и очень захотел, чтобы на её лице чаще появлялась эта улыбка. Да и мне безумно хотелось снова добиться похвалы.

Естественно, когда я был маленьким, я не видел её заботы и её любви, мне даже иногда малодушно казалось, что она меня не любит. Вот только когда она угощала меня конфетами или поправляла ночью одеяло, я совсем не задумывался о любви. Я принимал это как должное. И только сейчас, по прошествии многих лет, я понял, как она меня любила. И я тоже её любил, хоть и был, наверное, недостойным внуком для такой женщины.

Собственно, бабушка всегда была для меня самым важным человеком в жизни, самой главной опорой во всех моих делах и начинаниях, она воспитала меня таким, какой я есть, сделала из меня человека. Орден Мерлина и всё прочее – это, в первую очередь, её заслуга совсем не моя.

И именно поэтому сегодня, в этот замечательный день, когда мы собрались здесь, чтобы вместе поздравить её с юбилеем, я хочу поднять свой бокал и сказать ей спасибо за то, что она воспитала меня таким, какой я есть.

***

Невилл подходит к Августе, которая утирает платком слёзы с глаз. Он шепчет ей на ухо: «Спасибо» – и целует в морщинистую щёку.

– Ты самая лучшая бабушка на свете, – говорит он.

– Я горжусь тобой, внук, – как всегда сухо отвечает она, и на его лице, лице взрослого человека, расцветает совсем детская улыбка.

The end.

@темы: ГП, твАрьчество, фики

---

о крышесносных мужчинах)

во всём как всегда виноват фанфикшн. и Тома, да)
всё началось тогда, когда мы в очередной раз посмотрели "Отпуск по обмену". а потом я засела дописывать один фик. и в итоге родилась великая идея запостить у себя в дневнике запись о актёрах, с которых я просто тащусь. сие действо я намереваюсь поднимать время от времени, когда буду натыкаться в фильмах на красавцев))
кстати, у меня довольно извращённый вкус, угу)

Мэтью Льюис



шикарный парень. когда был совсем мальчишкой и играл Невилла в одиннадцать, был мерзким и противным)) а сейчас прямо возмужал и похорошел. и где-то с четвёртого, наверное, фильма поттерианы кажется мне абсолютно неподходящим на роль хлюпика-Лонгботтома)) а Лонгботтом становится не хлюпиком только к седьмой книге (моё имхо). а вообще-то Мэтью шикарен, просто шикарен...ыыыы...

ещё фотки

Джек Блэк



ох, это вообще мечта идиотки. наверное, я влюбилась в него совершенно именно после "Отпуска по обмену". если бы он подошёл ко мне на улице и сказал "Выходи за меня" (давай жить вместе, давай потрахаемся etc.) я бы нераздумывая согласилась. потому что он шикарен, харизматичен, удивителен. я просто тащусь с него. он самый крышесносный из всех актёров, нет, ну правда)

ещё фотки

Алан Рикман



когда кто-то из подруг говорит что-то вроде "Блин, Галя, да он же старый!", я с дебильной улыбкой на лице отвечаю "А прикиньте, каким он был в молодости, если от него до сих пор рвёт крышу". и это действительно так. может быть, ему везде попадаются такие роли, но каждый раз, когда я вижу его на экране, у меня что-то внутри обрывается)) что в "Реальной любви", что в "Снежном пироге"... про ГП я вообще молчу. фотка Рикмана даже висит у меня на стене, как раз напротив компа, да) то есть каждый день я на него любуюсь)) про заставки я вообще молчу)) наверное, моя любовь к Снейпу тоже пошла отчасти от Рикмана. потому что шикарный мужчина, да.

ещё фотки

@темы: кино, мнение, мыслецвет, Yel

---

подарок))

в общем, я тупила-тупила, и таки решила сделать перепост к себе)) первый подарок, который пришёл ко мне) спасибо-спасибо)

31.12.2010 в 13:47

Пишет  Б.Сокров:

Подарок
Не уверена, что у меня в ближайшие сутки будет время зайти в Сеть, поэтому выкладываю подарок для дорогой  ...Yellow... сейчас.
Милая  ...Yellow...! С Новым годом!

Луна выбирает подарки на Рождество

– Мисс, мы такие деньги не принимаем.
– А?
– Мисс… послушайте… М ы - т а к и е - д е н ь г и - н е - п р и н и м а е м.
– Что, извините?
– Я говорю, обменяйте деньги и возвращайтесь, а покупки вас подождут.
Луна кивнула и поплыла к выходу.
«Наверное, иностранка. Француженка. Они там все странные», – подумала продавщица.

***
– Мисс, мы принимаем только доллары и фунты.
«Наверное, хиппи. Обкуренная какая-то».

***
Возле банка ей повстречался Рон.
– Привет! – обрадовался он. – Подарки покупаешь?
– А, Рон, – заулыбалась Луна, – разменяй мне, пожалуйста, галлеон на сикли.
Рон удивился, но, зная Луну, виду не подал и отсыпал ей пригоршню монет.

***
«Ну здесь-то точно все получится!
Гермионе нужен Фильтр Мыслей, а то у нее их слишком много. Так, вот. Запускаешь мысли сюда, сжимаешь – и они выходят уже отфильтрованные.
Гарри аврор, ему нужен Капкан для Злых Духов. Вот он. Дверца с решеткой захлопывается, и злые духи остаются внутри.
Рон тоже аврор – подарю ему Защитный Шлем Ужаса. Какой он здесь хороший: блестящий, чтобы отпугивать врагов, и в дырочку, чтобы ясно думалось.
Невилл наверняка обрадуется Чесалке для Листьев, он же… у нас… с растениями занимается. Вот и она! Надо же, какие длинные шипы! Наверное, для самых ядовитых цветов.
Джинни… квиддич… Надо подарить ей Индикатор Мячей. Он крутится и показывает, что рядом… этот… бладжер. А вот и Индикатор».

***
– Мисс, мы такие деньги не принимаем.
– Но как же… – захлопала глазами Луна.
– Не ‘асст‘аивайте-есь, мадемуазель, я за вас заплячу.
И молодой человек в модном пальто протянул кассиру пару банкнот.

***
Это был уже третий магазин. Ни в магазине игрушек, ни в лавке для садоводов ничего не вышло, и только здесь, в отделе хозяйственных товаров, удача улыбнулась ей.

***
На Рождество Луна подарила: Гермионе – чеснокодавилку, Рону – дуршлаг, Гарри – яйцерезку, Невиллу – набор вилок для фондю, Джинни – маленький вентилятор, а галантному юному французу, который заплатил за нее в магазине, – трепетный поцелуй.
В щечку.

@темы: ГП, (с)

---

пум-пурум) слон адресату пришёл))
мне пока нет(( как и всегда, впрочем. я не расстраиваюсь))

у нас с Томой закончились сигареты)) а в магазин уже поздно и совсем никайф, потому что ливень и мерзко, а до него пять кварталов по грязи)) мы решили бросить курить

и чо то мне не пишется. я только ем конфеты, смотрю ужастики и играю в Морр.((

@музыка: Монолиза "Робинзон"

@темы: мыслецвет

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

цитатнег нового года.)

"Пока мне не сделают ремонт, я не встану!" (с) Тома
"Мы теперь называем водку Иннокентием, потому что от слова "водка" нас тошнит, а пить надо!" (с) Рома
"О! Крылова проснулась! Бери Аксинью в руки!" (с) Макар
"Где бы найти приличное общество?" (с) Вова
Нужно открыть все свои чакры в туалете, чтобы вся негативная энергия вышла" (с) Вова
"Макарова Марина дура-дура-дура!" (с) Крылова
"Я уже из тебя вышла!" (с) Тома
"- Ну а чо, давайте замутим завтрак на завтра.
- Ага, холодец из Макаровой.
- А из тебя, Ань, выйдет хороший...эээ...Ничего хорошего из тебя не выйдет!" (с) я, Анько
"Зачем топтать мою кровать, она и так уже измята..." (с) Крылова, Макарова

@темы: бред

---

Шоколад с молоком

Название: Шоколад с молоком
Автор: Yellow
Бета: **Nimfadora**
Рейтинг: PG-13
Тип: фемслэш
Герои: Трэйси Дэвис/Дафна Гринграсс, Трэйси Дэвис/Блейз Забини, Драко Малфой, Панси Паркинсон
Жанр: Роман/Ангст
Аннотация: здесь много войны, дружбы и любви и очень много горячего шоколада, фисташкового мороженного и шёпота.
От автора: подарок на Новый Год для  Plum Pudding, которая хотела «рождественский фик о Трэйси Дэвис, которая тёмно-русая, и Дафне Гринграсс, которая блондинка, и обе девушки со Слизерина. Что-нибудь о дружбе в начале седьмого курса, как раз в преддверии Рождества, джен», но позже мы пришли к выводу, что «Может, они обе неадекватные будут, а ты фем наваяешь с ними вместо джена?». Так и вышло) очень прошу не закидывать тапками, получилось действительно довольно неадекватно и местами мрачно.) ах, ну да, тема меня завлекла, ибо я наваяла на 25 тыщ знаков, ога)) xD
Благодарности: конечно же, Plum Pudding за шикарную заявку, благодаря которой я написала первый в своей жизни фем) и чудесной группе ABBA за песню, благодаря которой Рождество в фике всё-таки появилось)
Предупреждение: мат (совсем немного)
Дисклэймер: всё принадлежит другим.

Шоколад с молоком

«You are the Dancing Queen,
Young and sweet, only seventeen.
Dancing Queen, feel the beat from the tambourine.
You can dance, you can jive, having the time of your life.
See that girl, watch that scene, dig in the Dancing Queen.»*
(с) ABBA “Dancing Queen”


Трейси вошла в спальню и прикрыла за собой дверь. Было тихо и пусто, как будто ей заложило уши или она вдруг оказалась на дне озера. Комнату толчками заполнял сумрак. Казалось, что она может дотронуться до него, сжать в кулаке, как кусок ваты. На душе скребли кошки, и этот абстрактный сумрак прекрасно дополнял её настроение. Присев на край своей кровати, она безвольно опустила на пол сумку, каким-то нервным движением поправила выбившиеся из причёски тёмно-русые волосы и сглотнула.

Произошедшее на Защите событие совсем выбило её из колеи. И кто просил этого недоделанного героя Лонгботтома кидаться под заклятия Кэрроу? Чистокровный, вот и сидел бы в углу, помалкивал в тряпочку, но нет. Гриффиндорец. Она бы, наверное, хмыкнула, но сил на это уже не оставалось, и в горле было совсем сухо, как будто изнутри его покрыли наждачной бумагой. Перед глазами стояло окровавленное лицо Лонгботтома и никуда не хотело уходить. Трейси прикрыла глаза.

А потом она услышала приглушённые рыданья из-под задёрнутого полога кровати Дафны Гринграсс. Первые пару секунд она злорадствовала оттого, что кому-то явно тяжелее, чем ей самой. Потом одёрнула себя и просидела пару минут, раздумывая, то ли просто наложить Заглушающее на кровать девушки, то ли откинуть полог и попытаться её успокоить. Но кто она была Дафне? Всего лишь однокурсница, которая не хочет лезть в чужие дела.

А слизеринки не должны плакать, что бы у них ни случилось. Слизеринки должны быть сильными.

Она сделала глубокий вдох, прикрыла на секунду глаза и быстро, чтобы не передумать, подошла к кровати девушки. Откинула полог, скинув туфли, забралась с ногами на покрывало и уже с этой стороны наложила Заглушающее. Дафна, кажется, была в истерике, потому что даже не обратила на Трейси внимания, так и осталась лежать на животе, судорожно сжимая подушку и уткнувшись в неё лицом.

– Ну, что случилось? – Трейси провела ладонью по напряжённой спине. – Дафна, расскажи, тебе легче станет, поверь.

–Он… Он… – слова застряли у неё в горле.

– Успокойся же, – Трейси обхватила её руками и с силой потянула на себя, пытаясь оторвать от подушки. – Иди, иди сюда, давай, успокаивайся.

Дафна уткнулась головой куда-то в шею Трейси и обняла её. Прерывистое тёплое дыхание девушки обжигало кожу, и Трейси собрала всю свою волю, только бы сделать так, чтобы не побежали по спине предательские мурашки. Они сидели так, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, и Дэвис поглаживала спину Дафны, успокаивала, шептала на ухо какие-то мелочи. О том, что всё будет хорошо, и что нельзя раскисать.

Через время всхлипы начали затихать, Дафна напряглась, отпустила Трейси и села рядом с ней на кровати, обхватив руками колени. Когда она отодвинулась, Трейси вдруг стало холодно и, наверное, одиноко, потому что она поёжилась и обняла себя руками.

– Успокоилась? – спросила она. – Теперь рассказывай.

– Он призвал отца, – абсолютно безэмоционально выговорила Гринграсс. Под пологом, в темноте, Дэвис не видела её глаз, но была уверена, что они казались бы ей остекленевшими. Руки Трейси почему-то покрылись липким потом, и она постаралась незаметно вытереть их о мантию.

– Лорд? – спросила она очевидную вещь. Дафна кивнула. – И ты не боишься рассказывать это мне?

– Все знают, что моя семья всегда держалась нейтралитета. И мы не собираемся что-то менять, Трейси. Хочешь – иди, расскажи это всем. И пусть Кэрроу переводят меня в Хаффлпафф или пытают, мне плевать.

– Тогда почему ты плачешь?

Дафна молчала очень долго, Трейси даже малодушно начала отсчитывать про себя секунды. А потом до неё долетел тихий шёпот:

– Потому что мне страшно…

– Мне тоже страшно, Гринграсс. Всем страшно.

Молчание было тягучим, и Трейси опять показалось, что у неё заложило уши. В последнее время в Хогвартсе всегда стояла тишина, не прерываемая детским смехом и стуком каблуков по ступеням. Казалось, все хотят стать ещё более незаметными. Она прижала ладони к ушам и тихо прошептала:

– Ты, главное, не раскисай. Нельзя сейчас.

А потом откинула полог и вновь вышла в сумрак спальни. Она не была уверена, что Гринграсс услышала. Но ещё больше не была уверена в том, что слова эти были предназначены именно Дафне.

***

Иногда Дафна уходила на верхние этажи, садилась на подоконник и смотрела вниз, туда, где под сильными порывами осеннего ветра пригибались ближе к земле деревья в Запретном Лесу. В такие моменты она могла хоть как-то отвлечься от бурлящих в голове мыслей и липкого страха за жизни близких. Страх никуда не делся, он пульсировал в висках на парах Кэрроу и во время утренней почты. Отсутствие писем от родителей пугало ещё больше, но в газетах статьи о них не появлялись, и Кэрроу смотрели на неё снисходительно и не пытались подвергнуть пыткам или чему-то такому. С Асторией тоже всё было хорошо.

Дафна всё ближе общалась с Трейси, хотя общением это назвать было сложно. Они почти не разговаривали, но ощущать рядом чьё-то плечо было приятно и ободряюще.

Она больше не плакала, и если кто-то смотрел на неё, он не мог даже заподозрить, что у Дафны что-то не так. С Дафной всё было хорошо, она умела держать лицо. И когда они с Трейси проходили вдвоём по коридору, обе с гордо вздёрнутыми подбородками и с искривлёнными в снисходительных усмешках губами, гриффиндорцы расступались, пропуская их. С одной стороны, это было очень приятно. С другой – страшно. Потому что неправильно, когда одни волшебники настолько боятся других. Хотя Малфою такой расклад казался верным и нравился.

Иногда по вечерам они сидели в спальне, каждая на своей кровати, и тихо разговаривали обо всём, что происходило вокруг, обсуждали преподавателей, учеников. Они обе жалели полукровок и магглов, оказывается. И от этого становилось жутко, потому что когда один идёт против нового строя – это просто «несогласие», а когда двое – это уже предательство. От осознания этого становилось ещё страшнее, но общая на двоих тайна сближала.

– Почему ты общаешься со мной? – спросила как-то Дафна.

– А тебе нужна причина? – удивилась Трейси. – Может быть, я просто устала быть одиночкой.

– Шесть лет была, а теперь устала? Не верю.

– Послушай, Дафна, а почему ты со мной общаешься?

Щёки Гринграсс порозовели.

– Вот видишь, ты тоже не можешь ответить, – констатировала Трейси, задула свечу рядом с кроватью и откинулась на подушку. «У меня есть причина, поверь», – подумала она про себя.

***

Около доски с объявлениями собралась небольшая группа студентов.

– Что там ещё? – хмуро спросила Трейси.

Она была чуть выше Дафны, и поэтому встала на цыпочки и попыталась разглядеть, что было написано на большом белом листе. Когда выходивший из толпы Лонгботтом чуть не сбил её с ног, Трейси отчётливо услышала его «Вот суки», сказанное сквозь зубы.

– Вот суки, – повторила она чуть позже, подходя к Дафне. – Нет, ты не представляешь!

– Что случилось?

– Бал! Они устраивают Рождественский бал! Пир во время чумы! Праздник во время холеры! Вот же сволочи!

– Потише, – предостерегающе шепнула Дафна и положила руку ей на плечо. Тяжесть была приятной и как-то сразу остудила пыл Трейси. Она взглянула на Дафну, ей очень хотелось поймать взгляд голубых глаз, смотреть в них всегда. А вечером в спальне опять забраться к ней на кровать и притянуть к себе, и нюхать волосы, пахнущие жасмином и первым снегом…

Трейси встряхнула головой и опять осторожно посмотрела на Дафну. Взгляд той, однако, был прикован к другому человеку. К Драко Малфою.

– Бал, говоришь… – как бы между прочим сказала Дафна. В груди у Трейси неприятно защемило.

***

– Эй, Паркинсон, а пойдём со мной на бал? – Забини стоял у противоположного окна, скрестив руки на груди. Рубашка нагло выглядывала из-под жилетки, галстук был чуть ослаблен, а туфли светились в солнечных лучах. Лёгким движением он поправил упавшую на глаза прядь отросших волос и скользнул взглядом по лицу Трейси. Семикурсницы захихикали, Панси вышла вперёд.

– Прости, Забини, но я ведь иду с Драко, забыл? – она окинула его оценивающим взглядом. – Хотя ты тоже ничего.

– Не хочу расстраивать тебя, Панси, но Малфой собирается пригласить кое-кого другого, – он ухмыльнулся. – Так что не теряй шанс. Я ведь тоже нарасхват.

– Что? Драко? Но с кем?

– Увидишь, – ухмылка на его лице стала ещё шире и злораднее. Панси начала было расспрашивать, но прозвенел звонок, и студенты стайкой направились в аудиторию. На прощание Панси процедила однокурсницам сквозь зубы:

– Убью! Узнаю – убью!

Трейси увидела, как на щеках Дафны появляются красные пятна.

– Твоих рук дело? – после уроков она прижала подругу к стене в их спальне. – Ты что же, не понимаешь, что тебе нельзя идти на бал с Малфоем?!

– Почему? – удивлённо спросила Гринграсс и попыталась вырваться.

«Потому я не хочу этого». «Потому что Малфой тебя не достоин». «Потому что у тебя забавные ямочки на щеках и красивые хрупкие запястья». «Потому что ты мне нравишься». «Потому что я как идиотка влюблена в тебя с третьего курса».

– Потому что!

– Не аргумент, – Дафна всё-таки вырвалась и села на кровать. Трейси отошла к окну и сложила руки на груди. – В любом случае, он меня не приглашал. Я не понимаю, с чего ты взяла…

– Ты же просто прожигаешь его взглядом. Постоянно: в Большом Зале, на занятиях, вечером в гостиной. Думаешь, я не вижу?

– А кто-нибудь ещё видит? – наверняка, она опять покраснела.

– Не знаю. Но тебе надо это прекратить, иначе Панси убьёт тебя.

– Ладно, – грустно ответила Гринграсс. – Как ты думаешь, у меня есть шанс?

– Я не знаю, Дафна. Я не знаю.

Через пару дней все девушки школы, начиная с третьего курса, просто сошли с ума. Модные журналы передавались из рук в руки, началась погоня за красивыми парнями, а совы с посылками летали со скоростью света, принося ленты, образцы тканей и средства для укладки волос. На следующей неделе была разрешена вылазка в Хогсмид, но только ученикам, ни разу не провинившимся за весь семестр. Казалось, войны больше нет. Казалось, война отошла на второй план и Рождественский Бал намного важнее.

– С кем ты хочешь пойти? – шепнула Дафна на Трансфигурации.

– С Забини, – также тихо ответила Трейси первое, что пришло в голову.

– Вряд ли у тебя выйдет. В смысле, тебе нужно было сразу брать быка за рога. Мне кажется, он уже кого-то пригласил, – Гринграсс обернулась на сидевших за ними парней.

– Перестань пялиться. Пожалуйста, – Трейси дёрнула подругу за плечо.

– А если он будет занят? – продолжала допрос Дафна.

– Значит, пойду сама. А ты? – перевела разговор в другое русло Дэвис.

– Хм. Тоже, наверное, одна, – грустно ответила Дафна, а потом вдруг хмыкнула: – Пойдём вместе?

Перо чуть не выпало из рук Трейси.

– Ты… Ты меня приглашаешь? – она очень старалась, чтобы голос не дрожал.

– Да брось, – Гринграсс улыбнулась. – Просто по-дружески. Не в одиночку же напиваться.

Дэвис кивнула и невидящим взглядом уставилась в доску за преподавательским столом. «По-дружески» – это ведь тоже неплохо, правда?

***

Снег пошёл совершенно неожиданно, покрывая совсем недавно замёрзшие лужи. Филч становился всё угрюмее и злее, но кричать на студентов за грязные следы на полу уже не мог – неизвестно, как на это отреагирует новое начальство. На переменах студенты выходили во двор, прятались в укромные уголки от пронизывающего ветра и выдыхали клубы пара при разговорах. Самым популярным напитком стало Перечное зелье, его пили даже те, кто не болел, просто в качестве профилактики.

А снег всё шёл и шёл, и казалось, не мог остановиться. И луга вокруг занесло белым покровом, а Дафна из окон последних этажей в сумерках не могла уже найти границу, где заканчивались деревья Запретного леса, так всё занесло. Дафне хотелось горячего шоколада, засахаренной вишни и душевного тепла. И ещё очень хотелось фисташкового мороженого, но это уж точно было невыполнимо. Вечером Гринграсс садилась в гостиной около камина и долго гипнотизировала взглядом огонь, слушая, как Трейси перелистывает страницы учебника по Трансфигурации. Её не радовал даже предстоящий бал, ведь приглашения от Малфоя, на которое была надежда после слов Забини, так и не было. Дафне ничего не хотелось. Только фисташкового мороженого, шоколада и вишни, да.

Трейси очень волновало состояние подруги, она просиживала вечера рядом с ней в гостиной, усиленно делая вид, что занимается, и следила. Следила за тем, как меняется выражение лица Дафны, как пляшут по светлой коже и светлым волосам языки пламени, как краснеют щёки при взгляде на сидящего поодаль Малфоя. Она пыталась узнать, догадаться, почувствовать, но всё было тщетно. Дафна не рассказывала ей ничего, а мысли Дэвис с каждым днём становились всё мрачнее. Она думала, что, может быть, Лорд убил родителей Дафны, или ещё что-то более страшное, хотя куда уж страшнее…

Как-то утром Дафна рассказала о своих желаниях Трейси, и та долго смеялась. Волосы её от этого растрепались, и щёки покраснели, и она стала такой милой, совсем не похожей на ту ледяную слизеринку, которую знала до этого Гринграсс. Только она совсем не догадывалась, что у Дэвис случилась банальная истерика.

В выходные они пошли в Хогсмид, и Трейси пообещала самой себе, что сделает всё, чтобы Дафне было весело и хорошо, тепло и уютно вместе с ней. Картину не портили даже патрулирующие Хогсмид Пожиратели. Девушки весь день ходили по магазинам, накупили кучу платьев и туфель в магазине одежды, взяли себе по новому перу, набрали два огромных пакета сладостей в «Сладком королевстве» и обошли ещё кучу милых лавочек в поисках подарков. Дафна улыбалась и напевала что-то себе под нос, и по телу Трейси разливалось приятное тепло, уж куда уж лучше Согревающих чар.

– Ну что, забежим в «Три метлы», да в Замок? – спросила под конец вечера Дафна.

– Есть идея получше, – улыбнулась Трейси и взяла подругу за руку.

По телу побежали мурашки. Осмелилась. Она осмелилась это сделать, мечтала весь день и наконец…

– Пойдём, – шепнула она и потянула Дафну куда-то в сторону от основной дороги.

Это кафе показал ей Роджер ещё на четвёртом курсе. Плакался и рассказывал, как водил сюда Делакур после Святочного Бала, а она послала его прямо за милейшим столиком под веточкой омелы. Сам рассказ осел где-то внутри неприятным осадком, воспоминания о Роджере тоже не приносили особой радости, но кафе, несмотря ни на что, и правда было милое.

Колокольчик звякнул, Трейси впустила Дафну в полумрак и проводила к столику у окна. Она неотрывно наблюдала за тем, как подруга снимает длинный шарф с тонкой шеи, как скользят по бледной коже её тонкие пальцы, как она вглядывается в покрытое морозными узорами окно и садится за столик, оправляя складки на юбке.

Трейси отвернулась и, кое-как стянув с себя зимнюю мантию, сама пошла к стойке, не дожидаясь официантки. Она заказала очень много горячего шоколада, засахаренной вишни и совсем чуть-чуть фисташкового мороженого. Чтобы не заболеть.

Чтобы совсем не заболеть Дафной.

***

Вся предрождественская неделя прошла как в тумане. Они ходили на занятия, изо всех сил стараясь не испортить оценки перед окончанием семестра, старались делать спокойные лица на уроках Кэрроу и не делать глупостей.

Без глупостей перед Рождеством, конечно, нельзя, даже если это Рождество седьмого курса, даже когда за стенами школы идёт война.

Несмотря на нежелание Кэрроу, Снейп распорядился украсить Замок, и на лестничных перилах засверкал наколдованный снег, а в коридорах развесили ветки остролиста. В подземельях по-прежнему было сумрачно и темно, гуляли сквозняки, и совсем не было тепла. Поэтому подруги постоянно сбегали куда-то на верхние этажи, засиживались в Большом Зале, часто вызывали с кухни эльфов, чтобы те принесли им горячего чаю, и укутывались в одеяла. Иногда они забирались в одну кровать, укрывались одеялами почти с головой, прижимались друг к дружке, чтобы согреться, и читали учебники. В такие моменты Трейси всерьёз считала себя самым счастливым человеком на свете. И ещё ей очень хотелось узнать, почему краснеет в эти моменты Гринграсс.

Почти весь день перед балом они просидели на верхнем этаже на любимом подоконнике Дафны, ели принесённые с кухни сладости и пили тыквенный сок. Щиколотки их соприкасались, и Дэвис напрягалась каждый раз, когда подруга шевелилась.

– Трейси, а расскажи мне о своей семье, – неожиданно попросила Дафна.

– Почему ты спрашиваешь?

– Ну, я же тебе рассказываю о своей. Ты обо мне знаешь намного больше, чем многие. А вот я о тебе – практически ничего.

– Хм… Мой отец работает в Министерстве, в отделе международного магического сотрудничества, мать ведёт домашние дела, ещё у меня есть брат Роджер, он учился в Рэйвенкло, был капитаном команды по квиддичу, сейчас играет за «Соколов» во втором составе, но отец хочет, чтобы он пошёл работать в Министерство. Вот, – Трейси опустила голову, и её длинные тёмные волосы волнами упали вниз. – Что ещё ты хочешь услышать?

– Как ты выросла? Ты любишь родителей? Они поддерживают идеи Лорда? Всё, Трейси, я хочу знать всё.

– Зачем?

«Потому что ты интересный собеседник». «Потому что я считаю тебя своей лучшей подругой». «Потому что я хочу узнать тебя ближе». «Потому что я понятия не имею, что со мной происходит».

– Мне так хочется.

***

Слизеринцы толпились в гостиной, поджидая свои пары. Вокруг сверкали шелка, от которых в глазах Трейси уже рябило, звучал девчачий смех, уже набивший ей оскомину, сыпались лживые улыбки, к которым она уже успела привыкнуть. Дэвис стояла около стены, укутавшись в красивую тёмно-синюю мантию и пожалев уже миллион раз о том, что не надела чего-нибудь потеплее. Около стены напротив стоял Забини, и на рубашке его нарочно были расстегнуты две верхние пуговицы, открывая несколько сантиметров тёмной кожи. Мантия была бежевого цвета, а рубашка – тёмно-красная, и в этой одежде Забини был похож на кусочек пастилы с шоколадом и вишнёвым сиропом, и девушки вокруг пускали слюни как в прямом, так и в переносном смысле. А сам Блейз смотрел на Трейси почти неотрывно, улыбаясь легко и, как он наверняка думал, сексуально. Было только две проблемы: Трейси ждала совсем другого человека и ненавидела пастилу.

Дафна всё не спускалась, и это напрягало больше всего. Студенты уже начали выходить из гостиной, тянулись в Большой Зал, чтобы занять самые лучшие места – между танцполом и фонтанчиком с пуншем. Продефилировали по гостиной Малфой и таки отбившая его у неизвестной воздыхательницы Паркинсон, оба в зелённых с серебром костюмах. Улыбка у Паркинсон была самодовольная и властная.

Забини наконец устал пялиться на неё и, подхватив под руку какую-то блондиночку с шестого курса, ушёл вслед за Малфоем. Следом потянулись другие слизеринцы.

В опустевшей гостиной вдруг стало неожиданно тихо, и ей показалось, что Гринграсс вообще не придёт, что она опять плачет в подушку, и Трейси уже рванула ко входу в спальни, когда оттуда наконец появилась Дафна.

На ней было небесно-голубое платье, а волосы были собраны в красивую высокую причёску, волнами спадали на плечи и блистали в свете свечей. Трейси замерла на месте. Дафна робко улыбнулась.

– Что ты так смотришь? – спросила она и опустила глаза.

– Ты… – Дэвис сглотнула. – Ты невероятно красива.

Щёки Дафны покраснели. Она подняла глаза и взглянула на подругу, оглядела её наряд и распущенные длинные волосы, тонкую шею, блёстки в волосах. А потом её взгляд остановился на длинных пушистых ресницах Трейси, на её глазах. И не отпускал, очень долго не отпускал.

– Ты тоже, – прошептала она осипшим отчего-то голосом. Трейси улыбнулась, но взгляд не отвела, и они простояли так ещё несколько долгих мгновений. А потом Дэвис резко сказала:

– Выпить. Срочно нужно выпить.

Большой Зал был украшен снегом и еловыми ветками, по углам стояли большие наряженные ёлки, все в мишуре и игрушках, а со всех сторон сыпались серпантин и конфетти.

Трейси упорно тянула за собой Дафну, держа её за руку, сцепив пальцы крепко-крепко, чтобы та не вырвалась, если ей даже очень сильно этого захочется. Сегодня ведь было Рождество, а когда ещё случаться чудесам, как не в Рождество? Если чудес не будет сегодня, то их не будет никогда. А Трейси очень нужно было одно маленькое чудо.

Дафна не вырывалась, просто смотрела куда-то в пол и, кажется, думала о своём. А Дэвис усадила её за столик в углу, скрытый от посторонних глаз самой большой и самой красивой ёлкой. Подошла, прикоснулась к волосам, провела по прядям рукой и наклонилась, уткнулась в них лицом и глубоко вдохнула. Запах первого снега никуда не делся, и от этого Трейси совсем теряла голову.

– Я сумасшедшая, – проговорила она тихо куда-то в макушку Дафны. – Я не могу ничего с собой поделать, Дафна. Я сумасшедшая.

Гринграсс подняла на неё чистые голубые глаза. И улыбнулась.

Как всегда всё разрушил Забини. Подошёл сзади, обнял за талию и положил подбородок на плечо. И хорошо, что Трейси уже успела убрать руки, перестала обнимать Дафну , иначе скандала было бы не избежать.

– Не хочешь потанцевать со мной, Дэвис? – прошептал он на ухо, и Трейси с ужасом осознала, что ей это неприятно, не то что шёпот Дафны.

– Нет, Забини, прости.

– Почему? Если не хочешь оставлять Гринграсс одну, то я быстро найду ей кавалера.

– Не надо, Блейз. Я просто не хочу.

– Как знаешь, – он нехотя отпустил её. – Но если вдруг передумаешь, только позови.

Трейси выдавила из себя улыбку.

– Почему ты не пошла? – спросила Дафна робко.

«Потому что когда ты так близко, я не могу думать ни о ком другом».

– Потому что не хочу.

– Но ты же говорила, что он тебе нравится.

– Может, и нравится.

– Сходи, потанцуй. Расслабишься.

– Тебе что, неприятно находиться рядом со мной? – взвилась вдруг Дафна.

– Нет, но…

– Но что?

– Тебе нужно с ним потанцевать, – она сделала акцент на втором слове.

– Окей. Если ты так считаешь, – Трейси резко отвернулась, и кончики её волос задели щеку подруги, обожгли как огнём. Дафна прикрыла глаза и попыталась уговорить себя, что всё делает правильно.

Забини был довольным, как объевшийся сметаны книззл, улыбался и галантно придерживал за локоть, когда они шли к танцполу. Танцевал он хорошо, но Трейси всё равно не могла расслабиться и получить от танца удовольствие, особенно когда руки Блейза спускались ниже поясницы. Он чувствовал, как она напрягается, как вздрагивает и пытается убрать его руку, и нашёптывал ей что-то. Что-то про то, что она ему очень нравится, что она сегодня безумно красива и что он хочет с ней встречаться. Трейси молчала и пыталась выдавить учтивую улыбку. Забини прижимался всё сильнее, а ей было неприятно и неудобно от его близости, оттого, что хотелось ей совсем других объятий. Но к Дафне она решила сегодня больше не подходить. Та ясно дала понять, что не хочет ничего. Трейси не будет настаивать, она так решила.

Музыка смолкла, и Блейз потянул её за руку к своим друзьям. Панси кисло улыбнулась, зато Малфой был вполне приветлив и учтив. На Крэбба и Гойла Трейси просто не обращала внимания. Ей было скучно, и ухаживания Блейза только раздражали. Но потом Малфой достал откуда-то красивую серебряную флягу с виски, и Трейси решила, что жизнь ещё не совсем кончена.

– Дэвис, будешь? – спросил Малфой с ехидной ухмылкой.

– Конечно, не будет, – вклинился Блейз. – Приличные девушки виски не пьют.

– Хм, почему же, я буду, – удивлённые лица Блейза и Панси очень её позабавили, Малфой лишь ухмыльнулся ещё шире и протянул ей фляжку.

Первый глоток обжёг горло, она сглотнула, изо всех сил стараясь не закашляться. Второй был уже терпимее, третий даже принёс некоторое моральное удовлетворение.

– Не увлекайся, Дэвис, – остановил её Малфой. – Напиток из подвалов Малфой-Мэнора, крепкий и выдержанный, так что хватит с тебя пока.

Через время её повело, мысли прыгали в голове и не могли остановиться, потолок качался. Она заметила, как ушли танцевать Забини и Паркинсон, и сразу обратилась к Малфою:

– Драко, у тебя во фляжке ещё что-нибудь осталось?

– Конечно. А что?

– Одолжи на вечерок, а?

– Дэвис, не стоит напиваться. Блейз – достойный парень, ты ему нравишься, и он, насколько я знаю, имеет насчёт тебя весьма серьёзные намерения. Так что я просто не вижу повода.

– Малфой, мне нужно.

– Ты любишь другого? – после паузы спросил он. Трейси криво улыбнулась.

– Почти.

Он подумал пару минут, вглядываясь в её спокойное лицо. Потом достал флягу, протянул ей и сказал:

– Только не делай глупостей, ладно?

Она кивнула.

Дафна сидела в том же углу, гипнотизируя взглядом танцующие парочки. Уверенности Трейси придавала порция виски, и она схватила подругу за руку (это почти стало привычкой) и резко потянула за собой на выход. Та безвольной куклой пошла следом.

Ступени: вверх, вверх, ещё выше, на самый последний этаж, в старые, заросшие паутиной коридоры, на её любимый подоконник, чтобы никто не нашёл, никогда, ни за что. Прислонить, прижать, впиться губами в ключицу, почувствовать вкус кожи, вкус топлёного молока и этого первого снега, который стал её наваждением. Услышать всхлип, стон, почувствовать руки на шее, почувствовать, как ногти впиваются и держат. Переместиться чуть выше, к подбородку, и ещё, ещё, найти приоткрытые губы, влажные и сладкие. Целовать, обожемой, стонать прямо в них, обнимать за тонкую талию, мять тонкий шёлк. А потом отпустить, почувствовать на щеке прерывистое дыхание, прижать к себе, уткнуться лицом в мягкие волосы, перебирать их пальцами, портя и так уже растрепавшуюся причёску…

– Почему? – шепчет Дафна.

– Потому что Рождество, – невпопад отвечает Трейси и чувствует её улыбку.

– А как же…

– Не важно.

Они стоят так очень долго, просто обнимают друг друга, и обеим это кажется таким правильным. Потом Трейси всё же отпускает Дафну, усаживает на подоконник и смотрит на то, как она улыбается. Потом она вспоминает что-то, отходит.

– Дибси! – говорит она, и перед ними появляется один из Хогвартских эльфов. – Дибси, нам с мисс Гринграсс очень нужен горячий шоколад и фисташковое мороженое. Очень много!

Эльф молча кивает и исчезает, чтобы через время вернуться с полным подносом мороженного и шоколада. Дафна хлопает в ладоши, как ребёнок, и тянется поцеловать Трейси. Они садятся на подоконник, и лодыжки их опять соприкасаются. А потом Дафна берёт ложечку и начинает кормить Трейси мороженым. И поцелуи на вкус как шоколад с молоком.

А потом вдруг встаёт с подоконника и потешно протягивает руку Трейси.

– Знаешь, я сегодня так и не танцевала, – шепчет она на ухо, и у Дэвис опять бегут по спине мурашки от её голоса. А Дафна вдруг хмуриться и говорит: – Наверное, это потому, что я совершенно не умею танцевать. Ты вот красиво танцуешь, я смотрела на вас с Забини, а я никогда не пробовала.

Настроение Дафны вдруг резко куда-то уходит. Она опускает руку и отодвигается. И начинает вдруг быстро шептать:

– Я не то говорю, да? И делаю тоже совсем не то. Какие вообще танцы, там война за стенами, а я о танцах. И вся эта ночь – она как наваждение, такого не может быть, чтобы всё так волшебно, чтобы горячий шоколад и мороженное, чтобы не прятаться и не бояться. Это неправильно и вообще…

Трейси затыкает ей рот поцелуем.

– Перестань, – шепчет. – Прекрати. Забудь хотя бы на одну ночь, – она берёт левую руку Дафны в свою, переплетает пальцы. – Танцам нельзя научить. Это либо есть, либо нет. И я верю, что ты рождена для танцев, для того, чтобы все смотрели на тебя и поражались.

Трейси положила правую руку Дафны себе на плечо, а сама обняла её за талию. Сделала робкий шаг, потянула за собой. Потом ещё шаг. Она вела впервые в жизни, но было ощущение, что она всегда танцевала с Дафной вот так, посреди пыльного коридора, в красивых мятых платьях.

– Закрой глаза, – шёпот был почти неслышным, но Дафна подчинилась. – Почувствуй музыку внутри себя. Почувствуй её и веди меня.

Дафна сделала пару шагов, потом всё увереннее и увереннее стала набирать темп, и через несколько минут они уже кружились вместе под слышную только им одним музыку.

– Видишь, ты всё умеешь, – шептала Трейси, и слова её причудливо вливались в звучащую в душе Дафны мелодию. – Ты всё умеешь, внутри тебя музыка. Танец внутри тебя…

– Ты королева танца, Дафна. Ты моя королева, самая прекрасная девушка на свете…

– Забудь сегодня обо всём, о войне, о родителях, пусть они будут завтра. Сегодня ты только моя. Нам только семнадцать, Дафна, у нас впереди вся жизнь, и мы всё сделаем так, как нужно. Мы не умрём, и всё у нас будет хорошо…

– Но всё это будет завтра. А сегодня – Рождество, время чудес. Сегодня всё будет волшебно и сказочно, и будет горячий шоколад, мороженное и поцелуи. И я буду любить тебя сегодня, хочешь? Сегодня есть только я и ты, моя королева танца…

И они танцевали ночь напролёт, и кожа была мягкой и покрытой мурашками, улыбки искренними, а поцелуи сладкими и имели всё тот же привкус шоколада с молоком.

***

И совсем неважно, что было потом.

И неважно даже то, что утром Дафну с сестрой спешно забрали родители и увезли во Францию, потому что Тёмный Лорд начал охоту на их семью. И вернулась она только через несколько лет. Неважно, что Трейси проплакала весь день, лёжа на кровати Дафны, пытаясь навсегда запомнить запах первого снега. Неважно, что, выйдя через два года за Блейза Забини, она продолжала любить другого человека. И даже неважно, что каждое Рождество они обе садились на подоконник, каждая в своём доме, и, вглядываясь в покрытое узорами окно, пили горячий шоколад и ели фисташковое мороженное. Потому что чудеса в жизни случаются редко, да и никто из них не загадывал быть вместе всю жизнь. И волшебство, настоящее волшебство, а не это махание палочками, с ними уже было. Но это тоже не так уж важно.

Важен был лишь этот вечер, эти губы и эти руки, этот танец, который навсегда остался в их сердцах.

The end.

***

*«Ты королева танца,
Молодая и милая, тебе только семнадцать.
Королева танца, почувствуй ритм тамбурина.
Можешь танцевать, можешь исполнять джайв, наслаждаться своей жизнью.
Смотрите на эту девушку, наблюдайте за ней, наслаждайтесь королевой танца»
(перевод мой, корявенький)

@темы: ГП, твАрьчество, фики

---

По цепочке

Название: По цепочке
Автор: Yellow
Бета: **Nimfadora**
Рейтинг: PG
Тип: джен
Персонажи: Оливер Вуд, Фред Уизли, Джордж Уизли, Анджелина Джонсон
Жанр: юмор, общий
Аннотация: Про то, как близнецы Уизли втянули Оливера в очередную шалость.
Дисклэймер: всё не моё
От автора: Новогодний подарок для  Jette, уоторая хотела «че-нить про Оливера Вуда с юмором на НГ-тему)))». Получите, распишитесь.) йумор весьма авторский, Оливер весьма мил)) надеюсь, тебе будет уютно))


По цепочке

Наверное, Оливер был чересчур ответственным, потому что остался на Рождество в Хогвартсе, когда родители упорно звали его с собой на Майорку. Дело было даже не в выпускном курсе и предстоящих экзаменах, а в квиддиче – ведь нужно было разработать новую стратегию, чтобы победить слизеринцев, выбрать новые мантии для команды, потому что старые совсем износились. Так Оливер и просиживал своё рождественское утро, вырисовывая схемы полётов на листке бумаги и жуя шоколадных лягушек, оказавшихся в одном из подарков. Рождественского настроения не было, утро было спокойным и грустным, до того как…

***

Ему за шиворот посыпался снег. Прямо в гриффиндоской гостиной, перед пылающим камином! Оливер подскочил и закричал, оглянулся по сторонам, но увидел только испуганных его поведением первокурсников. Он сделал глубокий вдох, высушил мантию заклинанием и вернулся к схемам.

Следующий снежок ударил точно в висок. Он был холодным, мокрым и тающим. Он был настоящим. Посреди теплой гостиной с закрытыми окнами, да. Первокурсники предпочли уйти.

Когда ещё один комок снега угодил ему прямо в лицо, Оливер поднялся и, отплёвываясь, решил подняться в спальню. На лестнице он увидел покатывающихся со смеху близнецов Уизли.

– И вы, конечно же, думаете, что это было весело, – выговорил Оливер, сложив руки на груди.

– Чертовски весело, – сквозь смех выговорил Фред.

– Ах вы… – Оливер взял Фреда за шиворот, а Джорджа поднял в воздух Левикорпусом, медленно вышел из гостиной и, насвистывая под нос, потащил их к выходу из замка.

– Эй, капитан, ты что? – Джордж, наконец, отсмеялся.

– Оливер, отпусти нас! – кричал выворачивающийся из захвата Фред.

Через десять минут близнецы с криками были опущены головами в сугробы. Закончилось всё жестокими баталиями на морозе, обкидыванием снежками и сливочным пивом перед камином, которое близнецы добыли непонятно откуда.

– Ол, ты слишком напрягаешься.

– Я думаю о будущем, Фред. В отличие от вас, кстати.

– Да мы тоже думаем, – Джордж отсалютовал ему бутылкой пива.

– Не похоже. Вы сегодня, между прочим, отвлекли меня от важного дела…

– Рисовать человечков на мётлах – это, конечно, очень важно, капитан. Но разве нам не удалось тебя развлечь? – улыбнулся Фред.

– Хочешь сказать, вы всё продумали?

– Не просто продумали! – близнецы встали. – Это План, Ол.

– Знаешь, сколько в Хогвартсе людей, абсолютно не ощущающих Рождества? – спросил Фред, и Оливер отрицательно покачал головой. – Много, Ол, очень много!

– И мы решили подарить им Рождество! Передаём настроение по цепочке: завтра твоя задача – первому встреченному тобой человеку, у которого будет грустный вид, поднять настроение любым доступным способом. Подари кому-нибудь Рождество!

***

Анджелина стояла около окна и грустно смотрела сквозь стекло, вырисовывая что-то пальцем. «Жертва», – пронеслось в голове у Оливера, и он улыбнулся.

– Эй, Джонсон, мне не с кем в Хогсмид сходить, а нужно забрать новые мантии для команды. Говорят, одному в Рождественскую неделю никуда ходить нельзя. Пойдём со мной, а? Обещаю напоить тебя горячим шоколадом.

Анджелина улыбнулась.

– Пожалуй, ради горячего шоколада я готова сейчас не только в Хогсмид пойти, но и на край света.

Проходя по коридору, они увидели, как близнецы тащат к кухне какого-то пуффендуйского второкурсника, обещая тому самый вкусный рождественский пудинг.

@темы: ГП, твАрьчество, фики

---

Поживём - увидим

Название: Поживём – увидим
Автор: Yellow
Бета: **Nimfadora**
Рейтинг: G
Тип: гет
Персонажи: Панси Паркинсон, Блейз Забини
Пейринги: ПП/БЗ
Жанр: роман
Аннотация: Очередная история о том, как одна случайная встреча может изменить жизнь.
Дисклэймер: всё принадлежит тёте Ро
От автора: новогодний подарок для  Лина Тонн, которая просила «что-то о Пэнси. Может, с Блейзом, или Маркусом. Или вообще джен.=)))=)) С хэппи ендом)». Панси имеется, Блейз тоже, хэппи энд присутствует)) надеюсь, понравится)


Поживём – увидим

Снег падал непрерывно, наметая сугробы вокруг домов на Диагон Аллее, и Панси с трудом переставляла ноги, морщась и борясь со всё более настойчивым желанием достать из кармана мантии палочку и расчистить себе дорогу. Но холод стоял дикий, и заставить себя вытащить руку из тёплой муфточки было просто невозможно. Панси уже тысячу раз прокляла себя за то, что вышла из дому в такую погоду, и решила зайти в стоявшую справа кофейню, чтобы хоть немного отогреться и, возможно, отправиться домой камином, наплевав на список рождественских покупок и нежелание пачкать мантию в золе.

Колокольчик пронзительно звякнул, дверь открылась, впустив в тёплое помещение замёрзшую девушку и стайку снежинок, смотревшихся в свете свечей вполне безобидно. Панси отряхнула волосы от снега и, наконец, достала палочку, чтобы осушить их и привести в надлежащий вид. Престарелый бармен за стойкой испытующе на неё посмотрел – зал был почти пуст, а ведь в Рождество выручка обычно поднималась. Панси натянула на лицо самую милую из своих улыбок и подошла к стойке.

– Извините, сэр, могу я воспользоваться вашим камином…

Договорить она не успела, потому что из глубины зала вдруг кто-то крикнул:

– Паркинсон! Ты ли это?

Панси ненавидела, когда ей кричат. Она резко повернулась, чтобы отшить непутёвого знакомого, и увидела статного юношу, идущего к ней. Когда он подошёл ближе, Паркинсон с удивлением узнала Блейза Забини, своего бывшего однокурсника.

– Блейз? – она удивлённо приподняла бровь. – Ты что здесь делаешь?

– То же самое я могу спросить и у тебя, Панси, – Забини белозубо улыбнулся.

– Просто мне говорили, что ты за границей.

– Был, да, но… А что мы стоим? Если не спешишь, угощу тебя пирожными, – он дождался несмелого кивка головой. Потом обернулся к бармену. – Сэр, принесите за мой столик самое вкусное пирожное и ещё два глинтвейна, пожалуйста. – А потом уже обернувшись к ней: – Мерлин, Панс, я так рад тебя видеть!

Они встречались почти каждый день, вспоминали какие-то смешные случаи, произошедшие в школе, и рассказывали о своей жизни. Иногда они приглашали Драко, но женатый друг всё же был нечастым гостем на их вечеринках.

А потом Блейз начал всё настойчивее и настойчивее вклиниваться в её жизнь, приглашал на прогулки в парк и водил по ресторанам. Как-то так случилось, что на Рождество Панси вдруг случайно оказалась в новом доме, который недавно подарил ему очередной муж матери. Особняк был небольшим и совсем не обставленным, но их это не смущало: нарядив ёлку новыми посеребрёнными шарами и повесив пару веточек остролиста и падуба, они уселись на подушки и жарили в камине кусочки зефира и сдобного хлеба.

– Думаешь, можно сделать из этого места новое родовое гнездо? – спросил Блейз, подливая ей вина.

– Конечно. Просто нужно со вкусом всё обставить. Ещё тебе бы эльфов найти.

– Хм, думаю, у меня не хватит чувства вкуса, чтобы обставить здесь всё. Мне очень нужна помощь, Панс.

– На что ты намекаешь? – Панси почувствовала, как Блейз подсаживается ближе и проводит рукой по её блестящим волосам. К щекам вдруг прилила кровь.

– Пока не знаю, – ответил Блейз, поворачивая её лицо к себе. – Поживём – увидим.

И он нежно поцеловал её в уголок губ.

@темы: ГП, твАрьчество, фики